ноги и разбил голову ударом о дверь. «Раздался звук, будто бы лопнула камера на 
колесе. Звук этот я буду помнить всю свою жизнь. Обезумевшая женщина выдала 
схорон», — вспоминал один из членов команды.
      В Риге некий эсэсовец увидел двоих евреев, несших небольшое бревно. 
Достав неторопливо револьвер, он выстрелил в одного из них, сказав: «Для такой 
работы достаточно и одного».
      Когда было отдано распоряжение освободить латышское гетто, на нескольких 
носилках оттуда стали выносить больных евреев. Подошедший эсэсовец, выхватив 
пистолет, расстреливал их, переходя от носилок к носилкам.
      Оперативные группы «потрудились» основательно. К началу зимы 1941/42 года 
они доложили в Берлин: группа А — ликвидировано 249 420 евреев, группа В — 45 
467 евреев, группа С — 95 000 евреев и группа Д — 92 000 евреев.
      На оккупированной части Советского Союза было образовано немецкое 
гражданское управление, подчинявшееся министру по делам восточных территорий 
Альфреду Розенбергу. В это управление входили рейхскомиссариаты «Остланд» 
(Восток) и «Украина», которые подразделялись на генеральные комиссариаты. 
Ключевую позицию в управлении восточными областями занимал рейхсфюрер СС. 
Указом фюрера от 17 июля 1941 года на Гиммлера возлагалась задача «полицейского 
обеспечения восточных территорий» и предоставлялось право отдачи распоряжений 
рейхскомиссарам в рамках своих задач. Но еще до этого Гиммлер назначил высшими 
руководителями СС и полиции в качестве своих особо уполномоченных группенфюрера 
СС Ханса Прютцмана — «Север» (Рига), группенфюрера СС Эриха фон БахЗелевского 
— «Центр» (Минск) и обергруппенфюрера СС Фридриха Еккельна — «Юг» (Киев). В 
середине 1942 года к ним добавился бригадефюрер СС Геррет Корземан («Кавказ»). 
Эти особо уполномоченные имели каждый в своем распоряжении по полку полиции 
общественного порядка и несколько подразделений войск СС. И они получили такие 
же задачи по ликвидации евреев и коммунистов, как и командиры оперативных групп.
 Так что по оккупированным территориям прокатилась вторая волна насилий и 
убийств. Сформировав отряды вспомогательной полиции из числа прибалтов и 
украинцев, они попытались перекрыть «достижения» оперативных групп. Особо 
отличился Еккельн, отряд которого ликвидировал только за август 1941 года 44 
125 человек, в основном евреев.
      Точное число людей, экзекутированных подразделениями особо уполномоченных,
 неизвестно, однако о масштабах их деятельности свидетельствуют сводные данные 
на конец 1941 года: всего было убито 500 000 евреев, из них порядка 300 000 
оперативными группами.
      Несмотря на подобные «успехи», целый ряд командиров оперативных групп и 
карательных отрядов постарались перевестись из них в другие службы и 
подразделения: командир оперативной группы Раш уехал в отпуск, да так и не 
возвратился, Нёбе в ноябре попросил подменить его своего заместителя в 
управлении РСХА Вернера, начальник спецкоманды Шульц удрал уже в сентябре, а 
криминальоберсекретарь Кён, у которого сдали нервы, застрелился.
      Высший руководитель СС и полиции Минска БахЗелевски, страдая от 
галлюцинаций и явления ему призраков замученных и расстрелянных людей, в 
результате нервного расстройства попал в госпиталь Хоэнлихена.
      На вопрос врача о причине его состояния, БахЗелевски пробурчал: «Чему 
тут удивляться. Разве вы не знаете, что происходит в России? Ведь там 
ликвидируется весь еврейский народ».
      Когда же он обратился к рейхсфюреру СС с вопросом, нельзя ли положить 
конец всей этой дикой истории на Востоке, Гиммлер закричал на него: «Это приказ 
фюрера! Евреи — носители большевизма… Попробуйте только отдернуть свои пальчики 
от еврейского вопроса, тогда увидите, что будет с вами».
      Большинство участников карательных операций, за исключением кучки 
прирожденных садистов и убийц, также находились в подавленном состоянии. 
Бригадефюрер СС Эберхард Херф написал даже в управление кадров штаба СС, что 
хотел бы «бежать с Востока, поскольку сыт уже всем по горло».
      Тем не менее в оперативных группах сформировались коллективы людей, 
пропитанных идеями солдатского долга, жестоких, готовых к выполнению любого 
приказа руководства, потерявших человеческий облик и превратившихся в бездушных 
автоматов. Таковой была элита «черного ордена» под эгидой «Мертвой головы», 
оторванная от внешнего мира и буржуазных моральных категорий, сама определявшая 
для себя социальные и этические критерии. Недаром в течение ряда лет этим людям 
вдалбливалось: они должны прочувствовать упоение властью, высокое чувство элиты,
 дозволенность превращения остальных людей в объекты биологических лабораторных 
испытаний.
      К тому же карательные операции и массовая ликвидация людей проводились на 
бескрайних просторах России, вдали от привычной обстановки, и воспринимались 
многими как нечто потустороннее. Однако когда впоследствии палачам предъявили 
обвинение за содеянное, они быстро утратили геройское чувство и из 
новогерманских избранников превратились в простых обывателей с типично немецкой 
сентиментальностью и слезливостью.
      Группенфюрер СС Турнер, действовавший в Сербии, говорил: «Хорошей эту 
работу не назовешь». Но признавая это, оперативные группы продолжали тысячами 
уничтожать людей и прежде всего евреев, рассчитывая даже на сочувствие 
добропорядочных арийцев. После окончания войны начальник оперативной команды 4А 
Пауль Блобель считал даже, что их, ликвидаторов и карателей, следовало бы 
пожалеть, заявляя: «Наши люди, осуществлявшие экзекуции, страдали от нервного 
перенапряжения гораздо больше, чем их жертвы. С психологической точки зрения 
они пережили нечто ужасное».
      Жандармский унтерофицер Фриц Якоб жаловался, что ему приходилось