- Но господин оберлейтенант, я не хотел ему врать. 

- Болван! Вы что, не понимаете, что каждый день моряки попадают на гауптвахту 
за невыполнение даже менее ответственных приказов. Постарайтесь в следующий раз 
сказать офицеру то, что он хочет слышать, и продолжайте выполнять свои 
обязанности так, как вы считаете нужным. И сейчас, ввиду сложившейся ситуации, 
я вас только предупреждаю. Однако извинитесь перед Доктором, ясно? 

- Так точно, господин оберлейтенант. 

- Ладно, убирайся отсюда! - рассмеялся Мейер, легонько стукнув меня по затылку, 
когда я повернулся, чтобы уйти. Мы обменялись конспиративными улыбками, и я 
вернулся на свою койку. 

Пауль Мейер, мне кажется, был именно тем человеком, который и должен был стать 
командиром. Он знал свою работу, и знал, как управляться с командой. Что до 
Доктора, то я уверен, что Мейер был с ним гораздо суровее, чем со мной. Одно 
точно, что Квэк никогда больше не пытался играть в офицера погружения. 

Первого ноября мы вошли в Проход Самоубийства Бискайского залива. Наше 
продвижение к базе было чересчур медленным. Из-за воздушной активности врага 
больше половины расстояния, покрываемого нами за день, мы проходили под водой. 
На протяжении нашего первого военного патрулирования под водой мы проходили 
менее одной десятой части пути. При нашей близости к базе медленное продвижение 
вперед расстраивало нас еще больше. 

А на следующее утро мы вновь подверглись атаке. Продолжалась она не долго, но 
бомбы взрывались ужасающе близко к нашему корпусу. Все, что в целях 
безопасности не было закреплено, швыряло по лодке, включая нас и бак для 
купания между дизелями. 

(Замечание. К разговору о закреплении вещей. Было огромным искусством удержать 
все водонепроницаемые люки и перемычки плотно закрытыми, пока мы, во время 
атаки, то ныряли, то всплывали опять. Дело в том, что когда лодка под водой, 
изоляция между люком и переборкой сдавливается от перемены давления воздуха. В 
результате, когда глубина увеличивается, большие болты на защелках должны быть 
затянуты соответствующим образом. А при нахождении на поверхности, они должна 
быть значительно ослаблены, иначе потом их будет трудно открутить. Вначале я 
сам следил за тем, чтобы перемычки перископа в боевой рубке были отрегулированы 
как надо. Лазить в темную, покинутую рубку во время глубинной атаки было 
ужасающим занятием. Но все эти процедуры выполнялись почти инстинктивно, даже 
при тяжелейших бомбардировках и плохой погоде. Это была одна из тысяч мелких 
деталей, которые требовали заботы о себе на тех старых подводных лодках, и о 
которых сегодняшние подводники даже и не задумываются). 

На следующее утро, всплыв, мы с удивлением обнаружили, что прошлой ночью мы 
спасались от атаки с более ближней дистанции, чем мы думали. Большие куски 
защитного металла, постеленного вокруг рубки, были вырваны. Взрывы так де 
повредили несколько деревянных планок на палубе. Увиденные собственными глазами 
разрушения, которые мы потерпели, усилили наше решение действовать. После этого 
мы позаботились о своей безопасности. Когда, всплыв, мы обнаружили за собой 
фосфорное свечение, Мейер приказал идти под водой, и как можно медленнее. Так 
было безопаснее. Люди буквально на цыпочках ходили по палубе, чтобы свести к 
минимуму любой шум. 

В это время моим товарищам окончательно надоело мое изучение английского языка. 
Чтение вслух не одобрялось вообще: их раздражала сама возможность привлечь 
внимание врага произнесением английских слов. В результате я вынужден был 
упражняться в произношении молча, выговаривая слова одними губами. 

Утром 7-го числа мы праздновали грустную годовщину: прошел ровно год с тех пор, 
как мы впервые тонули от атак вражеского судна. И этот корабль был первым и 
единственным, который нам удалось потопить под командованием Жеха. Мы молили 
Бога о том, чтобы любое проклятие, нависшее над нашими головами, наконец, 
завершилось, теперь, когда Жех обрел свою мечту о вечном мире. 

Я никогда не был суеверен, но, проходя мимо кубрика Жеха, я покрывался 
мурашками. Мы держали шторы плотно закрытыми, и никто не смел войти туда со дня 
его смерти. Даже оберлейтенант Мейер чувствовал себя уютнее на своей койке 
старшего офицера. Вид этих закрытых штор напоминал мне о том, как Жех прятался 
в своем кубрике наедине с мучительными мыслями. Казалось, будто его призрак все 
еще обитает в этой маленькой комнате. С тех пор, как у нас появился новый 
капитан, я сумел несколько преодолеть эти ощущения, но память о трагедии 
несчастного Жеха останется со мной до конца моих дней. 

Позже этим утром мы достигли внешних подступов к порту Лорьян. Следуя указаниям 
штаба второй подводной флотилии, мы приблизились к нему, идя на поверхности, 
как привыкли делать только в темноте, и поэтому нам казалось странным видеть 
впереди большую белую бороду пены, когда мы разрезали волны при ясном дневном 
свете.