| |
Подводник с U-505
Ганс Геблер
Геблер Ганс
Подводник с U-505
Геблер Ганс
Подводник с U-505
Перевод: Кавун Юлия ([email protected])
Feldgrau: Текст представляет собой краткий отрывок частной автобиографической
публикации Ганса Геблера "Стальные лодки, железные сердца". Ганс, который, к
несчастью скончался в 1999 г., мог рассказать поистине поразительные истории о
своей жизни подводника на лодке U-505 во время Второй Мировой войны. Этот очерк
рассказывает об атаке союзнического флота на U-505 в 1943 г. во время ее
пребывания в Атлантике, и о драматических последствиях этих событий:
единственном известном случае самоубийства командира немецкой подводной лодки.
Следующий ниже текст представляет собой краткий отрывок частной
автобиографической публикации Ганса Геблера "Стальные лодки, железные сердца".
Ганс, который, к несчастью скончался в 1999 г., мог рассказать поистине
поразительные истории о своей жизни подводника на лодке U-505 во время Второй
Мировой войны. Данный отрывок был милостиво предоставлен этому сайту Джоном
Ванза. Этот очерк рассказывает об атаке союзнического флота на U-505 в 1943 г.
во время ее пребывания в Атлантике, и о драматических последствиях этих
событий: единственном известном случае самоубийства командира немецкой
подводной лодки.
Я лежал на своей койке в предрассветный час 23 октября, когда вдруг
почувствовал, что дышу свежим воздухом. Мягкое рокотание за бортом, сменившееся
через мгновение стуком дизелей, подтвердило, что мы были на поверхности. Воздух
был прохладный и свежий, и мне страшно не хотелось покидать мою койку. Однако у
меня были обязанности, которые я должен был выполнять, и мне пришлось сделать
это. Хотя на самом деле принципиальных изменений в состояние койки это не
внесло: я знал, что кто-нибудь другой обязательно уляжется на нее еще раньше,
чем простыни успеют остыть. Через несколько минут я был уже одет и находился на
своем посту в рубке управления. Сегодня Жех выглядел еще более возбужденным,
чем всегда, карабкаясь между рубкой и мостиком как нервный кот. Однако я не
обратил на него особого внимания, т. к. мои мысли были заняты корабельным
Доктором, который, как обычно, пытался похитить мой завтрак: миску с так
называемой "Kujumble Eis". Эта смесь из крошенного льда и малинового сиропа,
пользовавшаяся особой популярностью у команды, строго ограничивалась нашим
поваром Тони. Он придерживался мнения, что Доктор был слишком толст и тем более
никогда не давал ему ничего сверх положенной порции. "Этот человек ест слишком
много! Он кладет в свой топливный бак больше, чем любые двое из нас" - любил
повторять Тони. Понятно, что это делало Доктора еще более одержимым идеей
приобретения замороженной сладости. Несколько раз в день он, бывало, просовывал
голову в рубку, дабы поглядеть, не оставил ли кто-нибудь там без присмотра
миску с вожделенным веществом. С гордостью могу сказать, что воспользоваться
моей невнимательностью ему никогда не удавалось.
День прошел на редкость спокойно, как будто мы были на курорте. Мы погрузились
сразу, как только зарядились батареи, и не всплывали уже до глубокой ночи. Тем
злополучным вечером, когда мы услышали этот слабый отдаленный грохот, я вновь
был на дежурстве. Через несколько часов громыхание стало громче и четче, и мы
поняли, что это были звуки взрывов глубинных бомб, долгие серии которых то
прекращались, сменяясь тишиной, то возникали опять. Барабанный грохот бомб,
казалось, очень взволновал Жеха.
Около полудня 24-го мы снова услышали звуки разрывающихся в отдалении бомб.
Вообще-то мы часто раньше слышали этот шум, но никогда еще это не продолжалось
так долго. Мы знали, что где-то какой-то подлодке приходится очень нелегко.
Через несколько часов шум мало-помалу стал громче, иногда затихая ненадолго, а
затем возобновляясь еще ближе, чем раньше. Не будучи склонен драматизировать,
скажу однако, что он начал звучать для меня как продолжительный барабанный бой
военной похоронной процессии, медленно приближаясь к нам ближе, чем когда-либо.
Через шесть полных часов этого отвратительного грохота Жех уединился в своем
|
|
