появился на другой стороне, каждый день устраивает все новые представления. 
Передовая авиабаза группы находится в Яссах, отсюда легче патрулировать над 
линией фронта. Командир группы часто находится на передовой, чтобы наблюдать за 
взаимодействием самолетов с наземными войсками. Его передовой пост оснащен 
радиостанцией, которая позволяет ему слушать все переговоры в воздухе и на 
земле. Пилоты-истребители говорят друг с другом, истребители – с офицером 
наземного контроля, «Штуки» – между собой и с офицером связи на земле. Тем не 
менее, обычно мы все пользуемся разными частотами. Маленький анекдот, который 
командир 8-й группы рассказывает нам во время своего последнего визита, 
показывает его заботу о своих «овечках». Он видел как наша эскадрилья 
приближалась к Яссам. Мы идем на север, наша задача – атаковать цели в районе 
замка, которые армия хотела нейтрализовать, установив связь с нашим диспетчером.
 Над Яссами нас встречают не наши истребители, а сильное соединение Ла. Через 
секунду небо заполнено маневрирующими самолетами. Медленные «Штуки» не могут 
справиться со стремительными как стрела русскими истребителями, особенно с 
полным грузом бомб. Командир группы наблюдает за битвой со смешанным чувством и 
слышит все переговоры. Командир седьмого звена, предполагая, что я не видел 
Ла-5, которые заходили сзади, кричит: «Ханнелора, оглянись, один из них 
собирается тебя сбить»! Я давно заметил истребитель, но у меня еще достаточно 
времени, чтобы предпринять маневр уклонения. Мне не нравится эти крики по 
радиотелефону, это обескураживает экипажи и отрицательно влияет на их меткость. 
Поэтому я отвечаю: «Не родился еще тот, кто меня собьет».
   Я не хвастаюсь. Я хочу только продемонстрировать определенную 
беспристрастность для выгоды других пилотов, потому что хладнокровие в таком 
месте заразительно. Коммодор завершает эту историю широкой ухмылкой:
   «Когда я услышал это, я больше не беспокоился о вас и обо всей эскадрилье. 
На самом деле я наблюдал за этой неразберихой с большим удивлением».
   Как часто, инструктируя экипажи, я читал им такую лекцию: «Любой, кто не 
сможет удержаться рядом со мной, будет сбит истребителем. Любой, кто отстанет, 
окажется легкой добычей и не сможет рассчитывать на какую бы то ни было помощь. 
Поэтому держитесь ко мне как можно ближе. Попадание зенитки – чаще всего 
счастливая случайность. Если вам не повезло, вас с такой же вероятностью ударит 
по голове сорвавшийся с крыши шифер или вы попадете под трамвай. Кроме того, 
война – это не страхование жизни».
   Старики уже знают мою точку зрения и крылатые изречения. Когда новичков 
вводят в курс дела, ветераны прячут улыбку и говорят: «В этом он, может быть, и 
прав». Тот факт, что мы практически не несем никаких потерь во время встреч с 
вражескими истребителями, подтверждает мою теорию. Новички должны, конечно же, 
пройти определенную подготовку еще до того, как они попадут на фронт, в ином 
случае они будут представлять опасность для своих коллег.
   Вот, например, всего через несколько дней мы совершаем вылет в том же самом 
районе и нас снова атакуют большими силами вражеские истребители. Недавно 
попавший к нам лейтенант Рем пикирует вслед за ведущим и отрезает ему хвост 
своим пропеллером. К счастью, ветер несет их парашюты к нашим окопам. Мы 
снижаемся по спирали вокруг них до тех пор, пока они не достигают земли, потому 
что советские истребители регулярно открывают огонь по нашим экипажам, которые 
выбрасываются с парашютом. Через несколько месяцев Рем превратился в 
первоклассного летчика, сам стал ведущим и часто замещает командира звена. Я 
испытываю чувство симпатии к тем, кто медленно учится.
   Лейтенанту Швирблатту везет меньше. Он сделал уже 700 боевых вылетов и был 
награжден Рыцарским крестом. Получив прямое попадание над целью, он должен был 
сделать вынужденную посадку сразу за нашими окопами, потерял левую ногу и 
несколько пальцев на руке. Нам будет суждено сражаться вместе во время 
завершающей стадии войны.
   У нас нет ни минуты передышки, не только в районе севернее Ясс, но также и 
на востоке, где русские захватили плацдармы на берегу Днестра. Однажды, во 
второй половине дня три наших машины летят над излучиной Днестра между Кошицей 
и Григориополем, где наша оборона прорвана большим количеством Т-34. Лейтенант 
Фиккель и унтер-офицер сопровождают меня на Ю-87, вооруженных бомбами. 
Предполагается, что нас будет ждать эскорт, и когда я приближаюсь к излучине 
реки я в самом деле могу видеть в районе цели низко летящие истребители. 
Оставаясь оптимистом, я прихожу к заключению, что это свои. Я лечу по 
направлению к цели, разыскивая танки, когда понимаю, что эти истребители – 
вовсе не мой эскорт, а иваны. Как глупо с нашей стороны, ведь мы уже разорвали 
строй, когда начали искать отдельные цели. Два других самолета запаздывают со 
сближением и медленно начинают пристраиваться за мной. Более того, удача нам 
изменяет, иваны готовы драться, это желание возникает у них не так часто. 
Самолет унтер-офицера очень быстро загорается и превратясь в факел, исчезает в 
западном направлении. Фиккель сообщает мне, что его тоже подбили и ему 
приходится уходить. Пилот Ла-5, который, по всей вероятности, знает свое дело, 
садится мне на хвост, остальные держаться за ним на небольшом расстоянии. Что 
бы я ни делаю, мне не удается стряхнуть этот Ла. Он частично выпустил закрылки, 
чтобы уменьшить скорость. Я залетаю в глубокие овраги, чтобы держать его пониже 
и сделать так, чтобы опасность столкнуться с землей спутала бы ему прицел. Но 
он держится за мной и его трассеры проходят совсем близко от моей кабины. Мой 
бортстрелок Гадерман кричит взволнованно, что истребитель непременно собьет нас.
 Лощина расширяется к юго-востоку от изгиба реки и неожиданно я делаю вираж со 
вцепившимся мне в хвост Ла. У Гадермана заклинило пулемет. Трассеры проходят 
под левым крылом. Гадерман орет: «Выше»! Я отвечаю: «Я не могу, у меня уже и 
так ручка в живот уперлась». Во мне начинает медленно нарастать удивление, как