вновь и вновь… ничего нет!
   Неожиданно я слышу как сзади что-то хрустит. Несколько фигур тихо 
пробираются мимо входа в другой сарай: кто это, русские или беженцы, такие же 
голодные как и я, и надеющиеся добраться до своих? Или это грабители, рыскающие 
в поисках добычи? Я обыскиваю другую ферму. Я тщательно осматриваю все кучи – 
ничего. Разочарованный, я решаю, что если нет еды, то я, по крайней мере, могу 
использовать эти кучи для отдыха. Я делаю себе укрытие в куче кукурузных 
листьев и только готовлюсь улечься, как слышу новый шум, по дороге громыхает 
телега, на ней сидит человек в высокой меховой шапке, позади него – девушка. 
Если есть девушка – значит, опасности нет, поэтому я подхожу к ним. Судя по 
черной меховой шапке – это румынский крестьянин.
   Я спрашиваю девушку: «У вас есть какая-нибудь еда»?
   "Если вы будете это есть… ". Она достает из мешка несколько черствых лепешек.
 Крестьянин останавливает лошадь. Только потом до меня доходит, что я задал 
вопрос на немецком и получил ответ также по-немецки.
   «Откуда вы знаете немецкий»?
   Девушка говорит мне, что она пробиралась вместе с немецкими солдатами от 
Днепропетровска и выучила язык. Сейчас она хочет остаться с румынским 
крестьянином, который сидит рядом с ней. Они бегут от русских.
   «Но вы же идете прямо в их направлении». Я вижу по их лицам, что они не 
верят мне.
   «Русские уже в том городе»?
   «Нет. Это Флорешти».
   Этот неожиданный ответ ободряет. Город должен находится на железной дороге 
Балта-Флорешти, которую я знаю.
   «Не могли бы вы сказать, есть ли какие-нибудь немецкие солдаты поблизости»?
   «Нет, немцы ушли, но здесь могут быть румынские солдаты».
   «Спасибо вам и Бог в помощь».
   Я машу рукой вслед тронувшейся с места повозке. Меня наверняка будут 
спрашивать позднее, почему я не «реквизировал» фургон… эта идея никогда не 
приходила мне на ум… Разве эти двое не такие же беженцы, как и я? И разве я не 
должен благодарить Бога за то, что до сих пор мне удавалось избежать опасности?
   После того, как мое волнение улеглось, я на мгновение меня охватила 
невероятная слабость. Все последние десять километров меня мучила ужасная боль, 
неожиданно она вернулась в израненные ноги, мое плечо ломило при каждом шаге. Я 
встречаю толпу беженцев с тачками, в которых лежат немногие пожитки, которые 
они сумели спасти, они спешат в страшной панике.
   В предместье Флорешти на краю песчаного карьера стоят два солдата. Немецкая 
форма? Еще несколько метров и мои надежды подтверждаются. Незабываемое зрелище!
   Я зову их: «Идите сюда»!
   Они кричат мне сверху: «Что это значит: идите сюда? Ты кто такой, приятель?» 

   «Я – майор Рудель».
   «Ну да! Ни один майор так не выглядит».
   У меня с собой нет никаких документов, но в моем кармане Рыцарский крест с 
Дубовыми листьями и Мечами. Я вынимаю его из кармана и показываю им. Посмотрев 
на него, капрал говорит: «Ну, тогда мы вам верим».
   «Есть ли здесь немецкая комендатура»?
   «Нет, только штаб полевого госпиталя».
   Вот туда-то мне и надо. Они становятся по бокам и ведут меня. Я скорее 
ковыляю, чем иду. Доктор разрезает рубашку и брюки ножницами, лохмотья пристали 
к телу, он мажет раны на ногах йодом и перевязывает плечо. Во время этой 
процедуры я жадно давлюсь самой вкусной сосиской в своей жизни. Я прошу их дать 
отвезти меня на аэродром в Балте. Здесь я надеюсь найти самолет, который 
доставит меня в эскадрилью.
   «Какую одежду вам дать»? – спрашивает меня доктор. Вся моя одежда разрезана 
на куски. «У нас ничего нет». Они заворачивают меня голого в одеяло и везут на 
машине в Балту. Но что это? Дверцу машины открывает инженер третьей эскадрильи 
лейтенант Эберсбах:
   «Лейтенант Эберсбах, командир передовой группы третьей эскадрильи, мы 
перелетаем в Яссы».
   Его сопровождает солдат, который несет для меня одежду. Оказывается, что о 
моей поездке в голом виде из Флорешти уже сообщили в Балту по телефону и 
Эберсбах находился в диспетчерской, когда поступило это сообщение. Ему сообщили,
 что его коллега, который пропал без вести, вскоре прибудет в костюме 
новорожденного. Я залезаю в Ю-52 и лечу в Раховку, где стоит моя эскадрилья. 
Звонит телефон, новость распространяется повсюду как лесной пожар и полковой 
повар Рункель уже начал печь праздничный пирог. Эскадрилья построена, я 
вглядываюсь в улыбающиеся лица. Я чувствую себя вновь родившимся, как будто 
произошло чудо. Жизнь возвращается ко мне и это воссоединение с моими боевыми 
товарищами – самая лучшая награда за самую трудную дистанцию в моей жизни.
 
***
 
   Мы оплакиваем потерю Хеншеля, нашего лучшего бортстрелка, который совершил 
1200 боевых вылетов. В этот вечер мы сидим все вместе у костра. Царит 
праздничная атмосфера. Группа прислала делегатов, среди них доктор, который, 
как предполагалось, должен был «сидеть в изголовье моей кровати». Он передает 
мне поздравления генерала вместе с приказом, что я не должен летать и буду 
немедленно отправлен в отпуск, как только достаточно поправлюсь. И вновь мне