Около 21 час. подразделения второго батальона первого гвардейского полка, 
действуя по приказу генерала фон Бойнебурга - военного коменданта "Большого 
Парижа", - вышли из казарм Военной школы и окружили здания на авеню Фош, 
резиденцию Оберга, помещения на улице Соссэ, здание на бульваре Ланн и 
ворвались туда с оружием в руках. Эсэсовцы не оказали ни малейшего 
сопротивления, и уже к 23 час. оказались под арестом почти 1200 эсэсовцев, 
собранных со всего Парижа, все гестаповцы и сотрудники СД. Сам Оберг был 
арестован генералом Брехмером в тот момент, когда он пытался связаться с 
абвером по телефону, и сдал оружие без сопротивления. Не хватало только Кнохена.
 Он ужинал в посольстве у своего друга Зейтшеля, когда ему позвонил один из 
подчиненных, попросивший срочно приехать на авеню Фош. Опасливый Кнохен 
предпочел заехать предварительно к генералу Обергу. Там он узнал об аресте 
Оберга, и сам был немедленно арестован. Будучи препровожден на авеню Фош, он 
застал там генерала Брехмера, уже сидящим за столом его, Кнохена, кабинета. 

Около полуночи все руководители СС, Оберг, Кнохен и начальники служб гестапо и 
СД были арестованы и доставлены по приказу генерала Бойнебурга в гостиницу 
"Континенталь" на улице Кастильоне, где должны были ждать решения своей судьбы. 


Тем временем в Военной школе начались приготовления к предстоящему на завтра 
расстрелу руководителей гестапо и СД - военный трибунал заговорщиков готов был 
вынести им смертный приговор, - а фон Клюге в очередной раз переметнулся на 
сторону противников переворота и сообщал о событиях в Берлин, отметив особенно 
"недопустимое" поведение Штюлышагеля{50}. 

В тот же час Штауфенберг из Берлина связался со Штюльпнагелем, чтобы ввести 
парижскую группу заговорщиков в курс дела, и рассказал о неудаче покушения и 
путча. "Мои убийцы, - сказал в заключение он, - уже стучат в дверь". 

Однако все это не могло поколебать решимость заговорщиков, пока новое, 
непредвиденное препятствие не встало на их пути. Адмирал Кранке командующий 
западной группой военно-морских сил - получил из Берлина соответствующие 
указания, как только Клюге донес о "недопустимом поведении" Штюльпнагеля. 
Заговорщики, привыкшие иметь дело исключительно с сухопутными силами, 
совершенно не учли наличие в Париже военных моряков. Получив из Берлина приказ 
действовать, Кранке поставил под ружье военных моряков, разбросанных по всему 
Парижу, и из своей штаб-квартиры, расположенной в квартале Мюэт, направил 
армейскому штабу ультиматум, требуя немедленно освободить Оберга и его 
эсэсовцев, и угрожал в противном случае применить оружие. Этот удар оказался 
для заговорщиков последним. Продолжать борьбу без надежды на успех было бы 
преступлением. И около часа ночи, когда в Берлине уже шли репрессии, в Париже 
военные власти выпустили всех арестованных и вернули им оружие. На следующее 
утро все вошло в обычную колею, и парижане ничего не узнали о необычайных 
событиях, происшедших этой ночью в тиши немецких штабов во французской столице. 


В Берлине главные руководители заговора были убиты в ночь с 20 на 21 июля. 
Генерал Фромм - непосредственный начальник Штауфенберга, весьма тесно связанный 
с участниками заговора, - счел, что сможет спасти свою жизнь ценой еще одной 
подлости: когда ему стало ясно, что путч безнадежно провалился, он собрал 
группу младших офицеров, срочно отмежевавшихся, как и он сам, от заговорщиков, 
и по его приказу, около 23 час., они арестовали Штауфенберга, Бека, генерала 
Ольбрихта, полковника Мерца, Хефтена и Гопнера, иначе говоря, всех 
руководителей заговора, находившихся в своих кабинетах в военном министерстве 
на Бендлерштрассе. 

Желая избавиться от опасных свидетелей, Фромм объявил им, что некий "военный 
трибунал" уже осудил на смерть четверых: Штауфенберга, Ольбрихта, Мерца и 
Хефтена. А Беку просто дали револьвер, порекомендовав покончить с собой. Бек 
попытался последовать совету, но сделал это так неловко, что лишь ранил себя. 
Пока Штауфенберга и троих его товарищей расстреливали во дворе при свете фар 
военного автомобиля, Бек еще раз выстрелил в себя, и снова неудачно. Тогда по 
приказу Фромма один из сержантов вытащил его в коридор и прикончил выстрелом в 
затылок. 

Через несколько минут Скорцени ввел в помещение министерства взвод эсэсовцев. В 
час ночи, когда Гитлер смог, наконец, выступить по радио, все уцелевшие 
заговорщики уже находились в камерах гестаповской тюрьмы на 
Принц-Альбрехтштрассе. 

В считанные часы армия оказалась раздавленной Гиммлером и его эсэсовцами. 
Впервые военные осмелились пойти на прямое противоборство со своими "черными" 
соперниками, но трусость и подлость немногих обрекла на неудачу всех. Гиммлер 
торжествовал. Отныне гестапо ставило все под свой безраздельный контроль, о 
котором его руководители мечтали долгие годы, и приступало к расследованию 
обстоятельств путча, что обещало возможность сведения старых счетов после 
обследования содержимого самых секретных сейфов в армейских штабах. 

В Париже Кнохен поручил это дело Штиндту, занявшему место Бемельбурга во главе