Бемельбург поселился на вилле в Нёйи, где и жил вместе с шофером Брауном и 
одним из своих сотрудников Дамеловом до своего назначения в Виши взамен 
Гейслера, убитого бойцами Сопротивления. 

На этой большой и комфортабельной вилле находили приют некоторые гости, а 
иногда и высокопоставленные заключенные. Буске, например, находился там в 
течение десяти дней. Затем он был переброшен в Германию, где его поселили под 
надзором полиции на вилле, расположенной на берегу Тегернзе. Позднее к нему 
присоединились жена и пятилетний сын. Не успев вступить в должность, Дарнан 
получил самые широкие полномочия. 10 января специальным декретом он был 
назначен единовластным начальником всех сил французской полиции. Тогда как его 
предшественник носил звание генерального секретаря полиции, он получил чин 
генерального секретаря по поддержанию порядка. 

С этого момента милиция стала действовать фактически как официальный орган. Ее 
службы превращались в придатки гестапо, с которым они открыто сотрудничали. В 
обеих организациях применялись одни и те же методы допросов, заключенные без 
лишних формальностей передавались из милиции в гестапо, официальная полиция 
постепенно оттеснялась на второй план. 

От недели к неделе росло число арестов. Только в течение марта французские 
власти арестовали более 10 тыс. человек, то есть столько же, сколько за три 
месяца 1943 года. К этому следует прибавить еще людей, схваченных гестапо, 
число которых держалось в секрете, и тех несчастных, которых милиция содержала 
в своих застенках, иногда в течение нескольких недель не ставя об этом в 
известность судебные органы. 

20 января в соответствии с новым законом были созданы военные суды. Эти 
карикатурные трибуналы составлялись из трех судей, не входивших в судебное 
ведомство, имена которых держались в секрете и которые заседали тайно, в 
помещении тюрем. Их приговоры не подлежали обжалованию и исполнялись 
практически немедленно. В этих судах не было ни прокурора, ни адвокатов. Немцы 
давно уже требовали создания специальной юрисдикции для наказания активных 
участников Сопротивления. Оберг признался позднее, что он никак не надеялся на 
столь скорые меры. 

Военные трибуналы начали действовать с конца января в Марселе, потом в Париже, 
где один из судов, заседавший в тюрьме "Сайте", приговорил к смертной казни 16 
участников Сопротивления, которые тут же и были расстреляны. "Судьи", которые 
убивали таким образом французов под удобным прикрытием анонимности, назначались 
чаще всего из состава милиции. 

И как же не простить автора за то, что он изложит здесь личные воспоминания о 
том, как заключенные французских тюрем следили за звуковым оформлением 
заседаний этих военных судов. Простая последовательность шумов, достигавших их 
ушей, достаточна, чтобы получить представление о странной концепции правосудия, 
которой руководствовались эти суды! 

Военные трибуналы заседали чаще всего после полудня. По меньшей мере, именно в 
эти часы нам слышались отзвуки их работы. Нетрудно представить, что три 
таинственных судьи отправлялись в тюрьму, встав из-за обеденного стола. 

Внутри тюрьмы их приходу предшествовал неизменный церемониал. Все 
заключенные-уголовники, используемые на "общем обслуживании" - уборщики, 
кухонные работники, разносчики пищи, обслуга судебных заседаний, разводились по 
своим камерам. Затем охранники закрывали двойные двери и "глазки" во всех 
камерах, как для ночного режима. Чуть позднее слышалось, как ворота тюрьмы 
открываются на две створки, как въезжает грузовик и останавливается на круговой 
дороге, как с глухим стуком снимаются с машины и ставятся на мостовую гробы. 
Грузовик маневрирует и останавливается поодаль: он в скором времени отправится 
в обратный путь, увозя заполненные гробы. 

Ворота вновь со скрипом открываются и слышится шум марширующих строем солдат, 
эхом отражаемый стенами тюрьмы. Следует команда, звук ударов прикладов о 
мостовую: взвод, которому поручена казнь, готов. 

Потом все стихает, но население камер продолжает настороженно вслушиваться. 
Статисты драмы налицо, ждем прибытия главных действующих лиц. Легкий стук в 
дверь, и она тотчас же открывается, шум шагов по гравию двора, последовательный 
скрип решетчатых перегородок, и "суд" располагается в приемной для адвокатов за 
маленьким столом. Заключенным нетрудно представить это, так как совсем недавно 
они сидели за тем же столиком рядом со своими защитниками. 

Дальше драма разворачивается очень быстро. Глухой шум на первом этаже тюрьмы, 
звуки открывшейся, а затем закрывшейся двери камеры, шаги, направляющиеся к 
приемной. 

Вся тюрьма слушает, затаив дыхание. Нет больше различий между "политическими" и 
"уголовниками", каждый заключенный тянется душой к своему собрату,