что эти усилия постоянно терпели фиаско из-за упрямства генералов вермахта.
    Эти замечания  Гиммлера обрадовали меня, потому что доказали, что  наши
генералы действительно проявляли  большую твердость,  чем обычно  считалось.
Введение в [241] обиход после 20 июля "германского приветствия" по
типу нацистского меня всегда чрезвычайно коробило.
    Я надеялся,  что  генералы  останутся  непоколебимы. Эсэсовцы,  в конце
концов, могли присоединиться к  нам, поскольку мы, конечно, были первыми, но
многое  указывало на то, что СС  хотели поглотить  вермахт. Гиммлер уже  был
главой  штаба  всей  армии  резерва,  в  которую  входили  все подразделения
вермахта. В этом качестве  он только что  вручил мне  дубовые  листья. Затем
Гиммлер стал говорить о делах личного характера:
    --  У  вас  есть  какая-либо  личная  просьба,  которую  я  мог  бы
выполнить?  Может  быть, о дополнительном отпуске или  о  чем-нибудь  в этом
роде?
    Я сразу  же попросил у  него документ о том, чтобы мой служебный статус
был изменен на  "возвращение к служебным  обязанностям".  Я  также
попросил,   чтобы   меня  немедленно  отправили  в  свою  часть  с  маршевым
батальоном.
    Гиммлер неодобрительно улыбнулся:
    -- Этого  не  будет,  мой дорогой Кариус. Я не  могу  позволить вам
вернуться  на фронт  в  ближайшие два месяца.  Вы  не  можете  убить себя до
завершения войны. Вы должны восстановить силы в течение нескольких ближайших
недель  или месяцев в  запасном  батальоне. Еще осталось достаточно времени,
чтобы  весной  вы  могли  вернуться в свою  часть.  Вы,  фронтовики,  всегда
требуете  высокоподготовленных солдат  пополнения, но  никогда не  думаете о
том, чтобы подготовить нескольких человек самим.
    После небольших взаимных уступок мне, наконец, удалось кое-что получить
в письменном виде. В этом документе я считался  годным к возвращению в строй
1  января, если  пожелаю,  и должен  был  быть  немедленно переведен  в свою
прежнюю  роту,  если  я  не  захочу  чего-то  другого.  Позднее  я  довольно
эффективно воспользовался этим документом.
    Наш  разговор  подошел  к   концу.  Гиммлер  спросил,  знаком  ли  я  с
Зальцбургом  и  его окрестностями. Когда я ответил отрицательно,  он любезно
предоставил  в  мое распоряжение  автомобиль  с  водителем.  На прощание  он
протянул мне руку и сказал: [242]
    -- Если у вас  когда-нибудь возникнут трудности, где бы то ни было,
пожалуйста, без колебаний  напишите мне. Вы можете обращаться ко мне в любое
время!
    С этими словами он любезно откланялся.
    Я обрисовал свою  встречу с Генрихом Гиммлером так подробно, потому что
он и в самом деле удивил меня. После разговора в его ставке у меня появилась
некоторая надежда на успешное завершение  войны. Это было после того,  как я
уже считал поражение неизбежным.
    Не важно, как относишься  к Третьему  рейху,  но истина  требует  того,
чтобы эти люди были изображены такими, какими были на самом деле.  Я получил
от Гиммлера  машину  для  короткой  поездки.  Водитель показал мне  чудесные
места.  Он свозил меня  в  Берхтесгаден в "Дом чая",  который  все
называли "Орлиное гнездо".
    Кроме  того,  он   показал  мне  гору  Оберзацльцберг.  Я  бы  также  с
удовольствием  навестил  отца, который служил  на границе  с  Югославией.  К
сожалению,  не  смог обнаружить  его  местонахождение  и узнал только  после
войны, что был от  него всего  в трех днях  пути. Для меня же встретить  его
тогда было бы самым большим счастьем.
    На протяжении всего времени, пока я жил в специальном поезде до и после
церемонии моего награждения, постоянно  обсуждались донесения, поступавшие с
фронта.  Довольно часто звонил по телефону командир IV танкового  корпуса СС
генерал  Гилле.  Его  корпус был отведен  для укрепления  северного  сектора
Восточного фронта и пока находился в резерве. Конечно, для меня все это было
чрезвычайно интересно.
    Мы  обнаружили, что русские сосредоточили в этом районе большие силы, с
которыми намеревались  начать крупное наступление. Оно  позднее  завершилось
взятием  Берлина. Спасибо западным державам, которые  вежливо  ждали,  чтобы
дать русским воспользоваться почетными условиями сдачи.
    Однако     Гитлер     мало    оправдывал    титул     "величайшего
главнокомандующего". В любом случае, его директивы [243] были более чем
неудачными.  Например,  он  вывел  танковые  дивизии  с   северного  участка
незадолго до наступления  русских и перебросил их на юг, где мы намеревались
начать  наступление. Согласно плану  Гитлера,  это наступление  должно  было
вынудить русских оттянуть часть своих сил  на юг, и,  таким образом, их силы
будут  раздроблены. Но они не сделали нам этого  одолжения. Уже давно прошли
те  времена,  когда русские попадались на  такой  маневр. К  сожалению,  они
знали,  в каком  мы  находились  положении.  В любом  случае,  дивизии  были
отправлены на юг, получив приказ атаковать немедленно.
    В результате русским это оказалось только на руку.  В некоторых случаях
пехота атаковала первой без танков; в других происходило как  раз  наоборот.
Наше  наступление  на юге  было  отражено,  и  дивизии  были  большей частью
рассеяны.
    Вопреки всем стратегическим и оперативным предписаниям корпусу генерала
Гилле  пришлось  остаться в прифронтовой полосе. Так  что  его корпус нельзя
было  перебросить  в  район прорыва  русских.  Его части  были  опрокинуты с