Я ответил со всей откровенностью:
    -- Рейхсфюрер,  я не разделяю этого мнения. Вы  знаете, что русские
давно  используют истребительные отряды. Однако они  почти никогда не  могли
ничего сделать, когда наши танки действовали вместе и прикрывали друг друга.
Если с  ними  действовала и пехота, то  вероятность того,  что с ними что-то
случится, не велика.  Возможность нанесения удара реактивным противотанковым
гранатометом и подобным оружием  с большого расстояния столь  же  мала. Если
экипажи танков настороже, то солдаты могут выстрелить из такого оружия всего
один  раз. Наши истребительные отряды успешно его использовали  в  отношении
англичан  и  русских, когда те двигались  с  задраенными люками.  Однако наш
батальон  потерял всего один  танк, когда против нас использовали  такую  же
тактику. Это было на Неве. Да и это произошло из-за  неграмотного применения
"тигра" в одиночку. Кроме того, для нашей безопасности от пехоты у
нас в  башне есть  мортирка, стреляющая  минами типа "S". В случае
необходимости  из  нее   можно  стрелять,  не  вылезая  наружу,  при  помощи
специального механизма. Но мне никогда не было нужды ею воспользоваться.
    Гиммлер внимательно выслушал, а потом вдруг сменил тему:
    --  Что  вы думаете, возвратясь  домой,  о настроениях  людей?  Вы,
конечно, не могли не находиться под впечатлением от всего того, что  увидели
здесь.
    Я  не  ощутил ни малейшей  робости  от  этого  прямого вопроса и вполне
откровенно сказал то, что об этом думал.
    -- Рейхсфюрер,  нет  ни малейшего  сомнения в  том, что  люди стали
довольно беспокойными от ужасных  налетов. Все  ждут, когда появится оружие,
которое   может   изгнать  наводящего  ужас  врага  из   нашего   воздушного
пространства. --  Немного поколебавшись, я  спокойно  продолжал:  --
Многим  людям, в  том числе и  мне [239]  самому,  противны  напыщенные речи
некоторых  партийных  лидеров,  которые  ведут  себя  так,  будто  война уже
выиграна и окончательная победа у нас в руках.
    Теперь Гиммлер смотрел на меня с пристальным вниманием.
    --  По моему  мнению, -- продолжал  я без колебаний, -- наш
народ уже показал, что достаточно  стоек, чтобы  знать правду. Он уже знает,
что мы  должны продолжать упорно трудиться, чтобы повернуть колесо фортуны в
войне   в   свою   сторону.   Нельзя   ли   сделать   так,   чтобы   опытные
генералы-фронтовики  иногда приезжали  в Германию и говорили с  людьми?  Эти
люди  достойны  большего  уважения,   чем  партийные  функционеры,  которые,
фактически,  ничего  не  знают о  положении  на фронте. По  этой причине они
только говорят пустые фразы, вероятно взятые из высших сфер.
    Взорвется  ли  Гиммлер  после  того,  как  я  обрисовал  ему  некоторых
партийных  функционеров  таким уничижительным  образом?  Ничуть  не  бывало.
Рейхсфюрер СС отвечал вполне спокойно:
    -- Мне известно о страданиях нашего народа. Мне также известно, что
непременным условием того, чтобы мы  могли держаться и  дальше, должна стать
наша новая противовоздушная оборона. В сравнительно короткое время мы сможем
пресекать  полеты  американцев  "парадным строем" над  нами. Скоро
будет введен в строй наш новый реактивный самолет. Проведены испытания новых
зенитных  ракет, некоторые  из  них  -- пилотируемые,  а  другие  --
радиоуправляемые.  Вы  только  что сидели  за  столом  с отвечающими за  это
господами.   Вы    правы,   мой   дорогой   Кариус.   Без   всеохватывающего
противодействия бомбежкам  мы  не  долго  продержимся,  но  ситуация  вскоре
совершенно  изменится. --  При  этом Гиммлер  на мгновение  заколебался:
--  Необходимым  условием для этого, безусловно, должна быть способность
удержать  наши фронты любой ценой в течение  еще одного года. Этот год нужен
нам для того, чтобы  без  помех  завершить работу  над оружием,  которое  мы
создаем, чтобы ошеломить врага! [240]
    При этих словах я  вспомнил старую поговорку:  "Свежо предание, да
верится с трудом!" Но в то же время передо мной забрезжил луч надежды.
    Гиммлер продолжал:
    --  Что  касается вашей  критики партийного руководства, мне  также
приходится с этим согласиться, Кариус. Вы сами знаете, что лучшие люди воюют
на  фронте.  Я просто  больше не  мог  осуждать их просьбы  пойти  на  фронт
добровольцами. Когда мы  выиграем  войну  -- а  мы должны  ее  выиграть,
--  быстро  ликвидируем злоупотребления,  которые  сейчас  здесь  царят.
Заменим  несостоятельных  людей  проверенными  в  деле! -- Неожиданно он
снова сменил тему: -- А вы не хотели бы вступить в СС? Мы ищем молодых и
проверенных людей. За несколько недель вы можете стать гауптштурмфюрером!
    Более всего я был далек от мысли расстаться со  своими танкистами и тут
же ответил:
    --  Нет,  рейхсфюрер. Моей консервативной натуре претит "смена
флага".  Я  хочу  только вернуться  в  свою  прежнюю  роту. Я также  не
собирался заниматься  активной  деятельностью.  Я  думаю,  что соперничество
между  вермахтом  и СС  до сих  пор имело  только негативные последствия для
всех. Мы, в армии, безоговорочно признаем  большие  достижения СС на фронте.
Но не забывайте и то, что в частях СС наиболее подготовленные  люди и лучшая
техника;  то есть они  все время  были на  привилегированном положении.  Это
часто порождало неприязнь к ним в других частях.
    Даже это замечание не вызвало возмущения у Гиммлера.
    -- Что  касается вашего беспокойства по  поводу соперничества между
вермахтом   и  СС,   могу  сказать   вам   сегодня,   что  с  некоторых  пор
предпринимаются усилия для  объединения обоих родов войск. Следует отметить,