почти 10  километров с востока  на запад -- будет важен  для дальнейшего
повествования. Минуя этот отрезок, после примерно 45 километров пути в южном
и юго-восточном направлении, достигаешь  северо-восточной  оконечности озера
Пейпус (Чудского озера. -- Пер. ).
    Когда наши войска выводили из Рииги, фронт тянулся от Нарвского залива,
точнее  говоря, от  Хунгербурга, вдоль  западного берега реки. Он шел  через
Рииги  к месту как  раз перед Нарвой, затем перемещался на восточный  берег,
где плацдарм был образован перед самым городом, для его удержания.
    Линия фронта снова упиралась в Нарву, где  делала изгиб. Было намерение
продолжить ее на восточном [79] берегу. Планировалось даже  создать плацдарм
в середине  следующего отрезка восток -- запад.  Однако, как уже нередко
бывало, русские положили конец нашим планам.
    Линия  железной  дороги  Нарва  --  Вайвара  --  Везенберг  шла
параллельно этой оси восток -- запад на Нарве,  примерно на 8 километров
на север. Еще  800 метров на север далее вела автодорога. От нее  оставалось
еще  5–6  километров  до  Балтийского побережья. Район между  рекой  и
автодорогой  был  полностью   заболоченным;  железная  дорога  проходила  по
укрепленной насыпи. Пехотные части,  которые должны  были  занять ось восток
-- запад для того, чтобы создать запланированный плацдарм на юг, прибыли
слишком поздно.
    Предполагалось,  что  русские все еще не  продвинулись  до Нарвы в этом
районе. Из-за болотистой местности считалось  также маловероятным,  что  они
закрепятся к северу от реки. По мнению Верховного командования, заболоченный
район был совершенно непригоден для устройства позиций.
    Однако   когда  наши   ребята  хотели   занять   свои  позиции,  они  в
замешательстве обнаружили, что у русских значительные  силы уже продвинулись
вперед между северным берегом  Нарвы  и железной  дорогой. Они  создали  там
плацдарм, с которого угрожали нашим войскам в Нарве. Наши части были слишком
слабы для того, чтобы оттеснить неприятеля назад на юг через реку.
    Из-за  всех   этих  осложнений  наша   линия  фронта  приобрела  весьма
своеобразный  характер.  Она проходила  севернее  железнодорожной  насыпи  и
состояла из опорных  пунктов. Однако примерно в  середине  этого отрезка она
вклинивалась во вражеский  плацдарм  по обе  стороны  трассы, принимая форму
ботинка.  Северная  часть занятой  русскими местности  была,  таким образом,
расколота   пополам,   на  "восточный   мешок"  и   "западный
мешок".  Оба  этих  названия   стали  общеупотребительными  в   сводках
вермахта.
    Проход, который  выводил  из  "ботинка" на  север,  вел через
деревню Лембиту, после пересечения железнодорожных путей. Еще примерно через
800 метров он [80] приводил к некоему возвышению, выступавшему среди равнины
подобно большой насыпи.  Сразу за ним трасса упиралась в главную автостраду.
Эта трасса пересекалась со второй в Лембиту.
    Она шла с  запада, параллельно  железной дороге и мимо усадьбы за краем
деревни.  От  усадьбы  она  вела  по диагонали  к  железнодорожной насыпи  и
достигала второго железнодорожного переезда примерно через 130 метров. Вдоль
отрезка от усадьбы до переезда стояли еще дома, приблизительно на одинаковом
расстоянии один от другого.
    Мне хотелось предварить  свое последующее повествование  этим подробным
описанием местности с тем, чтобы читатель мог мысленно представить себе, как
разворачивались наши операции в этом районе. Карта, приводимая в этой главе,
также  дает дополнительную  информацию  о  районе, в  котором мы сражались с
русскими.
    Когда мы вернулись из Рииги  к позициям роты, расположенным примерно  в
25 километрах  к западу от Нарвы, в районе между побережьем и автострадой, я
сразу же поехал с докладом на батальонный командный пункт. Командир попросил
меня сменить в тот же день заболевшего командира роты в Лембиту.
    Нашу роту  рассредоточили по отдельным  пехотным полкам. Командира роты
отправили  в  Лембиту с двумя "тиграми"; еще четыре танка -- к
"западному  мешку".  Сев  в  автомобиль, я сразу поехал в Лембиту,
чтобы  сменить заболевшего  командира. Тот  был счастлив, что  я  прибыл так
быстро, и тут же уехал на моем автомобиле.
    Фельдфебель  Кершер командовал второй  машиной. Мы всегда хорошо друг с
другом ладили. И  вместе с ним я  всегда чувствовал себя  уверенней во время
операции. Товарищи объяснили мне  ситуацию. По их словам, русские засели  за
железнодорожной насыпью  и  чувствовали себя  там как дома. Насыпь  была так
высока, что в  ней легко оказалось прорыть  туннели. Они  служили бункерами.
[81]
    Наши   находились   в   усадьбе   и   в   обоих   домах  между   ней  и
"русским" железнодорожным  переездом. Наши  танки располагались за
усадьбой.  Ночью  часовые  попарно  должны  были поддерживать  контакт между
опорными пунктами. Решили отказаться от системы траншей, поскольку  командир
полка придерживался того мнения, что  нынешние позиции были временными.  Его
командный пункт  был  расположен на склоне  "детского дома" --
так  мы  прозвали  гору  к  северу от Лембиту.  Она так круто  обрывалась  в
восточной стороне, что прорытые в горе туннели позволили обезопасить себя от
любого обстрела.
    После первой  ночи я договорился с пехотным  командиром,  что мы  будем
нести  боевое  охранение  днем, а его  люди  --  ночью. Моим людям  тоже
требовалось отдохнуть хотя бы несколько часов, если позволит обстановка.
    Между  усадьбой и домом в деревне к западу от железнодорожного переезда