несмотря на  тяжелые потери. Но они сразу же реагировали на появление  наших
танков огнем [75]  своей артиллерии, направляя нам солидное количество своих
приветственных  "поздравлений".  Восточный берег  Нарвы  обрывался
довольно  круто,  а   край  огромного   лесистого   района  простирался   по
возвышенности.  От  границы  леса  иванам  довольно  хорошо были видны  наши
позиции. И мы были как бельмо на глазу для их артиллерии, которая доставляла
нам немало  хлопот. Не прошло  и трех минут,  как  мы отдалились  от  нашего
клочка лесных зарослей, появились первые вспышки у стволов орудий на дальнем
берегу.
    Только в  движении,  все  время  лавируя,  мы смогли  избежать  прямого
попадания.  Я все свое  внимание  сосредоточил на дальнем берегу, в то время
как  Цветти  на своей машине оказывал поддержку пехоте. И  хотя  я заставлял
умолкнуть  несколько  русских  орудий,  когда  вступал в схватку,  мы  снова
оказывались под огнем каждый раз, как только появлялись вновь.
    Во время одной  из таких  передряг  я  в  конце концов  научил Лустига,
одного из наших водителей, умерять  присущее  ему безрассудство. Обычно этот
сгусток  энергии лишь подстегивал  меня, если  моя  машина  была выведена из
строя,  но командир его  танка  часто  говорил мне,  что Лустиг необузданный
человек, который  всегда рвется вперед и которого трудно убедить дать задний
ход. Несомненно, характеристика  человека,  достойного похвалы, если  бы  не
пренебрежение  опасностью! По  гражданской  профессии Лустиг  был  кузнецом,
парень здоровый, как пожарный кран. Как-то раз, когда зажженная сигара упала
ему под  рубашку, вместо  того чтобы посрывать с себя одну за другой одежду,
которой зимой бывает много, и выудить сигару, он просто загасил ее, придавив
снаружи к своему голому  телу. Когда мы обменивались с  ним рукопожатиями, я
чувствовал  себя  так, будто меня  лягнула лошадь. Вот каким был наш Лустиг,
человек, у которого сердце было на своем месте. Он всегда вел машину вперед,
не останавливаясь перед врагом.
    Но однажды, как я уже сказал, и он научился умерять свой  пыл. Мы  были
примерно  в 500  метрах от нашего  небольшого леска,  когда  русские  отрыли
огонь. [76] Первый залп пришелся с недолетом; второй -- позади нас. Я не
хотел ждать третьего, поскольку слишком велика была вероятность попадания. Я
крикнул Лустигу: "Дай задний ход!"
    Но  он не реагировал. Мы  оставались на  месте, а русские  дали  третий
залп. Снаряды стали рваться  вокруг нас, и один  из них, 28-см гигант угодил
прямо перед нами на тропу. Но не взорвался.
    Как большая мышь, легко  и  быстро  он пустой болванкой  понесся к нам,
проскользнул по снегу под нашу машину. Позднее мы увидели его перед лесом по
дороге назад.  После этого случая даже  наш друг Лустиг проникся убеждением,
что нельзя терять ни минуты, если я даю ему команду давать задний ход.
    Снова и снова  мы восхищались  качеством стали наших  танков.  Она была
твердая, но  не хрупкая,  а упругая. Если  снаряд  противотанковой  пушки не
угодил в броню прямым попаданием, то соскальзывал в сторону и оставлял после
себя отметину, как если бы вы провели пальцем по мягкому куску масла.
    Ночью  мы  не могли  помочь  нашим  многострадальным  товарищам, своими
выстрелами  только  подвергли бы их опасности. Мы просто  открывали огонь по
покрытой льдом Нарве, как только русские начинали новую атаку. Делая это, мы
частично отвлекали на себя  огонь  артиллерии  иванов. Русские часто, раз по
десять за ночь, пытались переправиться. Они даже использовали сани. Несмотря
на огромные потери, стремились форсировать реку. Когда они так поступали, мы
называли     это     "упрямством",    а    когда     мы     --
"храбростью".
    Нам пришлось  близко  познакомиться с перевернутым  употреблением таких
выражений после  войны.  Солдат, который  выполнял свой долг  во  имя  своей
страны   до  самого  конца,  вдруг  оказывался   "милитаристом"  и
"поджигателем войны", короче говоря, "злобным нацистом".
    После того как  в секторе  Рииги стало несколько спокойнее, мы получили
новый приказ на  марш. Я отпросился  у полковника Венглера в отпуск и, когда
мы  пожелали  друг другу удачи,  он смущенно  поделился со  мной,  [77] что,
вероятно,  ему предстоит  труднейшая  и  длиннейшая  битва  в  его жизни. Он
собирался жениться.
    Представился случай, давший ему возможность сочетаться, а именно --
награждение  его Рыцарским крестом  с дубовыми  листьями, в связи с  чем  он
возвращался в Германию. Он стал 404-м военнослужащим, получившим эту высокую
награду. К сожалению, его ранний брак оказался недолговечным. Венглер, уже в
звании  генерал-майора, был  убит в 1945 году на западе, после  того как был
награжден мечами к Рыцарскому кресту. Он стал 123-м военнослужащим вермахта,
получившим эту награду.


Фронт, удерживаемый на Нарве

    Для  того  чтобы  стали  понятны  последующие  операции,  мне  придется
рассказать  о расстановке оборонительных  позиций вдоль  Нарвы,  как об этом
было известно  штабу  батальона на 24 февраля  1944 года. Сама  река служила
естественной  оборонительной  позицией.  Если  следовать  по  ней  вверх  по
течению,  она  тянется  вначале  на  протяжении  примерно  10  километров  в
юго-восточном направлении от устья в Финском заливе. Река течет мимо Рииги и
Сиверцев  и до  города Нарва,  прежде чем повернуть  на юг. Через  1–2
километра  она  поворачивает на запад. Этот отрезок --  где Нарва  течет