конечно же, отпуска домой, в стильной морской форме, украшенной наградами. Если 
вы спрашиваете мое мнение, то я считаю, что нам живется лучше обычных родов 
войск: конечно же, команда подводной лодки не идет ни в какое сравнение с 
прочими военными моряками, которые гребут дерьмо лопатами. Вообще, все 
относительно.

При упоминании «гребущих дерьмо» я увидел себя, отрабатывающего «индивидуальный 
проход с отданием чести». Командир взвода выкрикивает команды во всю мочь своей 
глотки. Каждое произносимое слово заставляет его приподниматься на цыпочках:

— Будьте так любезны быстрее поднимать свою винтовку, а не то я обещаю, что у 
вас моча польется из носа и ушей раньше, чем я покончу с вами!

А перед этим трудовая повинность… Август Риттер фон Каравец, так звали того 
ублюдка, которого нам назначили главным инструктором после того, как несколько 
раз переводили его из одной части в другую за дисциплинарные нарушения. «При 
правильном командовании взвод должен быть заметен на местности только по белкам 
глаз» — это был его основополагающий принцип. Благодаря его марш-броскам и 
проходам парадным маршем по болоту, мы всего за пять минут успевали покрыться с 
ног до головы ледяной грязью. Ни на ком из нас не было ни одного сапога — все 
они оставались в трясине, а мы в результате промокали до костей. Спустя два 
часа этот придурок устраивал смотр обмундированию и у каждого находил нечто, 
достойное взыскания. Это значило: сваливайте всю одежду в одну кучу посреди 
комнаты, а потом двадцать человек заново разбирают свои пожитки. В качестве 
«наказания» он устраивал знаменитые строевые учения, проводившиеся на склоне 
холма. Это было похуже болота, так как стоявшим на флангах приходилось рвать 
легкие, чтобы держать фронт во время забега на холм. А эта сволочь внимательно 
следила, чтобы все по очереди успели побывать на флангах шеренги…

Когда Старик продолжает свою речь, циничная усмешка исчезает с его лица:

— Наверное, такие вещи получается проделывать только с детьми потому, что они, 
как это принято называть, еще недостаточно зрелые. У них нет никаких 
обязательств ни перед кем. Из серьезных передряг почти всегда живыми выходят 
только офицеры. У которых есть жены и дети! Забавно. Как-то раз мы подбирали 
моряков с потопленного эсминца — одного из наших — вытаскивали их воды. Мы 
пришли туда спустя два часа после того, как он ушел на дно, что в подобных 
случаях считается очень быстро. Дело было летом, и вода была не очень холодная. 
Но большинство молодежи болталось в своих спасательных жилетах — уже 
захлебнувшиеся. Они просто-напросто сдались, повесили носы в буквальном смысле 
этого слова, хотя волнение на море было всего лишь между средним и бурным. 
Боролись только люди в возрасте. Один из них — ему было за сорок, он был 
серьезно ранен — и он выжил несмотря на то, что потерял много крови. А 
восемнадцатилетние, без единой царапины — нет.

Старик на мгновение смолкает, очевидно, подыскивая нужные слова, чтобы 
подытожить сказанное. Затем:

— Старшие, как правило, выживают — дети, скорее всего, сдадутся.

Появившийся шеф бросает на меня изумленный взгляд. Командир продолжает:

— На самом деле мы должны уметь обходиться гораздо меньшим числом людей. Я 
нередко мечтаю о лодке, которой потребовалась бы команда из двух-трех человек. 
В точности, как в самолете. Вообще-то основная причина, по которой все эти люди 
собрались здесь, на борту лодки, — это недоработки конструкторов. Большинство 
членов команды выполняют чисто механические функции. Они лишь звенья, 
заполняющие пробелы, оставленные конструкторами в цепочке механизмов. Вряд ли 
можно назвать бойцами людей, открывающих и закрывающих клапаны, или 
переключающих рубильники. Я не могу слушать, как командующий подводным флотом 
пытается всех вдохновить рекламным лозунгом: «Атакуйте! Побеждайте! 
Уничтожайте!» Полная ерунда. Кто атакует? Командир и никто другой. Матросы даже 
не видят противника.

Старик смолкает. Сейчас не надо ничего говорить. Сегодня не надо прилагать 
усилия, чтобы разговорить его.

— Чертовски обидно, что Дениц присоединился к компании этих болтунов. А ведь 
сначала мы клялись его именем, — тихо говорит он.

Я уже знаю, что гнетет Старика. После его последнего рапорта отношения между 
ним и командующим подводным флотом испортились.

— Мы привыкли видеть в нем морского Мольтке[31 - Гельмут Карл Мольтке (Старший) 
(1800-1891), граф (1870), германский фельдмаршал (1871) и военный теоретик. В 
1858-88 начальник Генштаба, фактически командующий в войнах с Данией, Австрией 
и Францией.]. Но теперь от него можно услышать лишь «Один за всех, все за 
одного», «Один Рейх, один Народ, один Фюрер», «Фюрер смотрит на тебя», Фюрер, 
Фюрер, Фюрер… Уши уже вянут от всего этого. Постоянно одно и то же. А теперь он 
еще напирает на «Германских женщин, наше самое драгоценное достояние» и «Когда