— Разрешаю! — отвечает голос второго вахтенного офицера.

Я высовываю голову из люка и вежливо желаю доброго утра.

Мои глаза не сразу привыкли к темноте, и я не сразу разглядел линию горизонта. 
Высоко в небе еще слабо поблескивают несколько тускнеющих звездочек. С 
восточной стороны над горизонтом медленно расплывается красное зарево. Океан 
тоже постепенно светлеет.

Я вздрагиваю.

Подходит штурман Крихбаум. Он молча оглядывается по сторонам, громко шмыгает 
носом, и ему в руки подают секстант.

— Секундомер готов? — хрипло кричит он вниз.

— Так точно! — рапортуют снизу.

Штурман направляет инструмент на Сатурн и прикладывается глазом к окуляру. Он 
замирает в неподвижности, затем опускает секстант и поворачивает винт: он 
опускает Сатурн с небес точно на уровень горизонта.

— Внимание — Сатурн — ноль! — кричит находящимся внизу, на посту управления.

Те фиксируют время. В утренних сумерках штурман с трудом разбирает цифры.

— Двадцать два градуса, тридцать пять минут, — сообщает он вниз.

Зная время суток и высоту планеты, можно вычислить одну направляющую линию. 
Только по одной направляющей невозможно определить координату лодки — требуется 
вторая. Штурман еще раз поднимает секстант.

— Внимание — Юпитер — ноль!

Молчание, а затем доносится:

— Двадцать два градуса, двадцать семь минут!

Крихбаум бережно передает секстант вниз и сам исчезает вместе с ним. Я тоже 
спускаюсь следом. Оказавшись внизу, он снимает бушлат и придвигается к столу с 
навигационными картами. В его распоряжении нет просторной каюты, в отличие от 
штурманов на крупнотоннажных пароходах. Он обходится крошечным столиком, 
приткнувшимся слева, посреди нагромождения переключателей, переговорных 
устройств и рычагов. Над столиком висят шкафчик, в котором хранятся секстант и 
астролябия, и полка, заставленная лоциями, таблицами времени и азимутов, 
навигационными справочниками, каталогами маяков, метеорологическими 
справочниками и графиками приливов-отливов.

Штурман берет карандаш и углубляется в вычисления. Он на «ты» с синусами, 
косинусами, тангенсами и их логарифмами.

— Хорошо, что мы по-прежнему смотрим на звезды, — говорю я, чтобы нарушить 
затянувшееся молчание.

— В смысле?

— Я только хотел сказать, что, несмотря на все достижения техники, собранные 
здесь, на лодке, просто поразительно, что вы, как в прежние времена, 
пользуетесь секстантом, чтобы определить положение корабля…

— А как еще я могу это сделать?

Я понимаю, что мои замечания неуместны. Наверно, еще слишком рано, думаю я, и 
устраиваюсь на рундуке с картами.

Штурман снимает с карты покрывавшую ее целлюлоидную пленку. Район моря, в 
котором мы сейчас находимся, выглядит однообразным серо-голубым пятном. Ни 
береговой линии, ни отмелей — лишь горизонтальные и вертикальные линии, 
обозначенные числами и буквами, которые образуют густую сеть квадратов.

Штурман держит в зубах измерительный циркуль и бормочет:

— Вот так — совсем небольшая ошибка, всего пятнадцать миль — теперь все в 
норме!

Прочертив карандашом линию, он соединяет наше предыдущее отмеченное 
местоположение с теперешним. Указал на один из квадратов на карте:

— Здесь нам однажды пришлось очень туго. Прямо «Занайтовить[19 - Закрепить,