назад, к испанцу. Испанский капитан сразу же чувствует перемену настроений и 
моментально становится опять чертовски разговорчивым.

—  «Южная Каролина» американский корабль — теперь «Королева Виктория» испанский 
корабль.

Это повторяется пять или шесть раз. Постепенно выражение страха исчезает с его 
лица.

— Штурман, взгляните на эти бумаги! — приказывает командир.

Но не успевает он начать пролистывать их, как мы уже получаем разъяснения от 
испанского капитана:

— Dos mil pasaieros — por America del Sud — Buenos Aires![136 - — Две тысячи 
пассажиров — в Южную Америку — Буэнос-Айрес! (исп.)]

Старик очень громко втягивает носом воздух, затем резко выдыхает его через 
раскрывшийся рот. Все его тело обмякает. Но вот он хлопает испанца по плечу. 
Глаза другого испанца — должно быть, первого помощника — загораются, как свечки 
на рождественской елке.

Теперь нашего командира не узнать, его как будто подменили. Складывается такое 
впечатление, что он совершенно не замечает первого вахтенного офицера. Словно 
по волшебству, появляются бутылка коньяка и три бокала:

— Никогда не надо отказываться выпить с друзьями.

Испанцы воспринимают эти слова, как некий тост, и не хотят ударить в грязь 
лицом. Снова раздается их бешеная трескотня, перемежаемая криками:

— Eilitler! Eilitler! Eilitler![137 - — Хайль Гитлер! (искаж. нем.)]

Первый вахтенный офицер белый, словно простыня. Он промямливает очень 
приблизительный перевод последней тирады:

— Их капитан говорит — он думал, что мы — что мы — английский патрульный 
корабль. Вот почему — поэтому он — так долго тянул время. И лишь когда — он 
понял, что мы не англичане — тогда все пошло наперекосяк. И тогда первая лодка, 
которую они выслали — она перевернулась, как он говорит.

Испанец кивает головой, словно скачущая лошадь и приговаривает:

— Si[138 - — Да (исп.)],si, — снова и снова повторяя, — Si, si, si!

— …перевернулась и ее отнесло в сторону. Он извиняется.

— Это хорошо, что извиняется! — говорит Старик. — Он должен на коленях 
благодарить нас и Томми, которые вывели из строя нашу первую «рыбку». И не 
желаете ли вы сообщить ему, что благодаря вашему старанию он едва не облачился 
в прозрачный ангельский балахон, так похожий на ночную рубашку? И он, и его 
приятель, и две тысячи его пассажиров! Почему бы вам не сказать ему об этом?

У первого вахтенного офицера отвисает нижняя челюсть. Он окончательно 
уничтожен: не может даже контролировать свои мускулы.

Когда испанцы снова уселись в свой баркас, их капитан начинает кричать, 
предлагая нам патефонные пластинки и фрукты: всего полчаса, и нам все доставят 
прямо на лодку — все самое свежее! Испанская музыка! Фламенко! Превосходные 
свежие фрукты, очень много, хватит на всю команду!

— Отваливай, старый придурок! — орет один из наших людей на верхней палубе, и 
отталкивает испанский баркас от нашей цистерны плавучести. Первый номер, 
вооруженный багром, приходит на помощь. Весла с плеском опускаются в воду. 
Звучат обрывки испанской речи, а потом доносится нечто, похожее на 
«Wiedersehen»[139 - До свидания! (искаж. нем.)].

— Вы что — рехнулись! — рычит боцман. Вскоре испанцы снова превращаются в 
темное пятно.

— Похоже на это! Даже не зажгли сигнальные огни! — ворчит им вслед штурман. — 
Они были в двадцати метрах от нас, прежде чем мы заметили их. Совсем спятили!

Мы все смотрим им вслед, но баркаса уже и след простыл: ночное море поглотило 
их без остатка.

Старик занят тем, что отдает приказания машинному отделению.

После этого он находит первого вахтенного офицера в кают-компании.