ограждение моей койки, являющееся в то же время узкой алюминиевой лестницей, 
свалилось вниз.

Моя койка по-прежнему завалена консервами, охапкой подбитых мехом кожанок и 
несколькими батонами хлеба. Моряки принесли непромокаемые плащи, кожаное 
обмундирование, морские сапоги и спасательное снаряжение. Кожаная куртка на 
теплой подкладке стоит колом, внутри сапог — войлок, но они слишком велики даже 
для того, чтобы быть одетыми на шерстяной носок.

Спасательное снаряжение упаковано в темно-коричневые парусиновые сумки на 
молнии. Новая модель.

— Годится для самоуспокоения, — комментирует помощник поста управления. — На 
самом деле оно предназначалось для Балтики.

— Но очень кстати, когда дизель коптит, — откликается темноволосый парень с 
густыми бровями, Френссен, помощник дизельного механика.

Как бы то ни было, от аварийного снаряжения есть прок: если слегка повернуть 
клапан, из маленького стального баллона тут же пойдет кислород.

Убираю коричневую сумку себе в ноги. Для моих пожиток мне выделен крошечный 
шкафчик, который не вмещает даже абсолютно необходимые вещи. Так что письменные 
принадлежности и фотокамеру я тоже кладу в койку между тонким матрасом и стеной.
 Место остается как раз для меня — чувствуешь себя засунутым в чемодан. До 
обеда я хочу осмотреться вокруг и отправляюсь вперед через пост управления.

Помимо младших офицеров, остальная часть команды, включая командира и офицеров, 
спит в носовой части корабля. Сразу за люком поста управления располагается 
командир. За зеленой занавеской находятся койка, пара шкафов на стене и потолке 
и крохотный письменный стол, по сути — пюпитр, и больше ничего. Он тоже 
вынужден устраиваться, как может. Здесь нет отдельных кают по обеим сторонам 
прохода, как на надводных кораблях. Напротив капитанской «каюты» расположены 
радиорубка и рубка гидроакустика.

Еще дальше расположена офицерская столовая — кают-компания, которая также 
служит жилой каютой для шефа, инженера-стажера (нашего второго инженера) и 
обоих вахтенных офицеров.

Матрас, на котором во время еды сидят наш командир и шеф, на самом деле лежит 
на койке шефа. Откидная койка второго вахтенного офицера, расположенная над ней,
 поднимается днем. Койки первого вахтенного офицера и второго инженера более 
удачно размещены на противоположной стене. Так как их не надо убирать на день, 
то первый вахтенный и второй инженер могут прилечь в свободное время.

Сбоку от прохода к полу намертво привинчен стол. Он расчитан на четверых: 
командир, шеф и два вахтенных офицера. Тем не менее, за ним мы будем сидеть 
вшестером.

В примыкающем помещении, «квартире», отделенной от офицерской каюты лишь 
шкафчиками, проживают штурман Крихбаум, два старших механика Йоганн и Франц и 
боцман Берманн. Под пайолами[12 - Палубные плиты.] спрятана первая 
аккумуляторная батарея, которая вместе со второй батареей под помещением 
младших офицеров обеспечивает лодку энергией для подводного хода.

Носовая каюта отделяется от «штаб-квартиры» обычным люком, не рассчитанным 
выдерживать давление. Хотя оно смахивает на пещеру, носовая каюта более, нежели 
любое другое помещение на лодке, достойна называться жилым. Строго говоря, это 
что-то среднее между складом торпед и боевым постом. Поэтому «торпедное 
отделение» — самое подходящее название. Здесь живет большинство команды. С 
каждой стороны по шесть мест, койка над койкой, одна пара напротив другой. В 
них спят матросы, «хозяева моря», а к ним впридачу торпедисты, радист и 
мотористы.

Два моториста, чьи вахты длятся по шесть часов, делят одну койку. Для остальных,
 у кого восьмичасовые вахты, на троих приходится по два места. Личной койки нет 
ни у кого. Когда матрос встает на вахту, тот, кого он сменяет, ложится на его 
место, в спертый воздух, который предшественник оставил после себя. Тем не 
менее, мест не хватает — с потолка свешиваются четыре гамака.

Моряков, свободных от вахты, редко когда оставляют на время отдыха в покое. 
Всем приходится вставать, когда подают еду. Верхние койки складывают, 
защелкивая их вплотную к стене, а нижние прибирают, чтобы «хозяева» могли 
усесться на них. Когда настает время осматривать торпеды в четырех носовых 
аппаратах, помещение превращается в механическую мастерскую. Тогда все койки 
сворачиваются, а гамаки снимаются.

Запасные торпеды для носовых аппаратов хранятся под поднятыми пайолами. Пока 
они не заряжены, будет ощущаться постоянная теснота. Так что для людей в 
носовом кубрике каждая выпущенная торпеда означает прибавление свободного