— Приготовить спасательное снаряжение!

Значит, вот каков план: всплыть, прыгнуть за борт и — вплавь к берегу. В 
темноте? При таком сильном течении?

Мои пленки! Я спешу к своей койке. Все лежит наготове: спасательное снаряжение 
и пленки, завернутые в водонепроницаемый пакет так, что я могу повесить их себе 
на шею.

Глубоко внутри меня засел еще более сильный страх — сильнее, чем боязнь темноты 
и течения — вражеский огонь. Стоит указательному пальцу прожектора с 
какого-нибудь из их корветов найти нас, можно не сомневаться, что мы тут же 
очутимся в самом центре сцены, и на нас будут направлены все софиты. Включатся 
дополнительные прожекторы, и осветительные ракеты увесят все небо. Чертова 
рождественская елка! А затем с привязи сорвутся их пулеметы.

Но, конечно, нам может и повезти. Произойдет невероятное: может, они не 
обнаружат нас сразу же. Но даже если мы очутимся в воде, и они не заметят нас 
на этом этапе, нас все равно унесет в океан.

Аварийные огни! У нас нет проблесковых аварийных огней. Томми экипированы лучше 
нас: все они готовы покинуть корабль в любой момент. Но наши вожди не сочли 
нужным предусмотреть ситуацию, подобную нашей. Единственное, что есть в нашем 
распоряжении на случай катастрофы в море — это аварийное снаряжение.

У меня не очень хорошо получается одеть свой комплект. Нет опыта. Никогда не 
думал, что придется воспользоваться им. Френссен помогает мне справиться с ним. 
Я пробую взять ртом мундштук. Еще один шноркель. Кажется, от них нельзя 
избавиться. Я осторожно отворачиваю вентиль кислородного баллона и слышу, как 
он зашипел. Хорошо: похоже, он исправен.

Вдруг как-то сразу вокруг начинают шептаться, шевелиться, и страх проходит.

Каждый одел свое спасательное снаряжение и деловито возится с ним, притворяясь 
необычайно занятым, лишь бы только не поднимать головы.

Я встречаюсь взглядом со вторым вахтенным офицером. Он старается выглядеть 
спокойным, но ему это не удается. Он напускает на лицо деланное выражение, 
чтобы скрыть свои эмоции.

Мы словно идем по лезвию ножа: шеф выпустит сжатый воздух, и мы увидим, создаст 
ли продувание дифферентных емкостей и заполнение цистерн плавучести достаточную 
подъемную силу, чтобы оторвать нас от дна. Нам до сих пор не известно, 
сохранили ли выпускные клапаны цистерн плавучести свою герметичность. Мы сможем 
сделать лишь одну попытку. Второй не будет.

Четким голосом Старик отдает команду:

— Продувка!

Помощник на посту управления открывает клапаны. Сжатый воздух с шипением 
врывается в цистерны. Вытеснит ли он воду? Мы стоим в напряжении, прислушиваясь.
 Шевелится ли лодка?

Я сгибаю колени, чтобы почувствоваь малейшее колебание под ногами.

Ничего не происходит! Прочно стоит на месте. Тяжелая, будто свинец.

Сжатый воздух все подается и подается.

Совсем ничего!

Оставь надежду, всяк сюда[124 - «Оставь надежду, всяк сюда входящий…» — надпись 
на вратах ада (Данте Алигьери, «Божественная комедия»).]… все было напрасно! 
Мои ноги начинают трястись…

Но… Лодка явно покачнулась! А теперь снаружи доносится скрежещущий звук, словно 
в корпус лодки попали лучи Асдика. Пронзительный скрип, словно нож царапает 
фарфор, пронизывает меня до костей, а стрелка глубинного манометра начинает 
дрожать.

Происходит явно ощутимый толчок, и лодка отрывается ото дна. Она со стоном 
скрежещет вдоль рифа. Скрежет и вой усиливаются. А потом наступает тишина.

Я задыхаюсь от радости.

Уцепившись за трап люка боевой рубки, я не свожу глаз со стрелки. Ради бога, 
только не переставай дрожать. Я гипнотизирую, мысленно заговариваю ее. Она 
дергается назад сразу на три или четыре деления. Лодка — на плаву, поднимается