Видавшие виды, покрытые морской солью траулеры, служащие теперь патрульными 
кораблями, странный плавучие сооружения вроде лихтеров, нефтеналивных барж, 
сцепленных по трое суденышек, закрывающих вход в гавань, — вшивый флот, напрочь 
лишенное аристократичности сборище старья, доживающие свой век рабочие и 
вспомогательные суда, которыми сейчас забиты все прежние торговые порты.

Шеф показывает рукой в туман:

— Вон там — чуть правее того шестиэтажного дома — там стоит автомобиль!

— Где?

— На скате крыши провиантского склада — здание с поврежденной кровлей.

— Как он смог туда попасть?

— Позавчера во время бомбежки бункера. Падали бомбы размером с телефонную будку.
 Я видел, как этот автомобильчик взлетел в воздух и упал на крышу — и встал на 
все четыре колеса!

— Как в цирке!

— Фокус в другом: перед атакой французы все как один внезапно исчезли из гавани.
 Просто невероятно.

— Какие французы?

— В доках постоянно полно рыбаков. Несколько их всегда крутятся прямо у входа в 
первый бункер. От них невозможно избавиться.

— Они наверняка шпионят для Томми — какие лодки выходят в море, какие 
возвращаются — замечают точное время!

— Они больше не шпионят. Когда прозвучала тревога, двадцать или тридцать сидели,
 как обычно — и вдруг в пирс угодила одна из этих здоровенных бомб.

— Другая задела и бункер тоже.

— Да, прямое попадание — но она не пробила кровлю. Как-никак, шесть метров 
железобетона.

Листы металла изгибаются у нас под ногами, а потом опять пружинят в прежнее 
положение. Локомотив пронзительно свистит, словно жалуется на что-то.

Впереди, перед неуклюжей, грузной фигурой командира медленно вырисовываются 
контуры огромного бетонного сооружения. Его боковые стены теряются в тумане. Мы 
спешим к открытому входу без каких-либо признаков карниза, дверей или окон. Это 
напоминает мощное основание сказочной башни, которая должна была вырасти за 
облака. И лишь потолок шестиметровой толщины выглядит непропорционально 
тяжелым: кажется, своей массой он вдавил всю постройку глубоко в землю.

Нам приходиться огибать бетонные блоки, вагоны, штабеля досок и связки труб, 
каждая из которых в обхвате не меньше человеческого бедра. Наконец мы 
добираемся до более узкой части сооружения, вход в которую преграждают 
тяжелобронированные стальные двери.

Из темноты нас приветствует оглушающий грохот клепальных молотков. Шум 
неожиданно замолкает, но лишь чтобы возобновиться с удвоенной силой.

В бункере царит полумрак. Бледный свет может проникнуть в эти бетонные пещеры 
лишь через выходы, ведущие в акваторию гавани. Внутри пришвартованы подводные 
лодки, по две в каждом доке. Всего в бункере двенадцать укрытий. Некоторые из 
них построены как сухие доки. Все они разделены мощными бетонными стенами. 
Выход в гавань может перекрываться опускаемыми металлическими переборками.

Пыль, пар, воняет соляркой. Ацетиленовые горелки шипят, сварные аппараты трещат 
и воют. Тут и там фонтаном взлетают искры.

Мы идем цепочкой, друг за другом, по бетонному пандусу, проходящему через весь 
бункер перпендикулярно докам. Надо быть очень внимательным. Повсюду разбросаны 
всевозможные материалы. Кабели, как змеи, путаются под ногами. Вагоны, на 
которых привезли новые детали двигателей, преграждают дорогу. Вплотную к 
железнодорожным платформам подогнаны автофургоны. На них, уложенные на 
специальные опоры, тускло блестят торпеды, демонтированное орудие, и зенитные 
пулеметы. И повсюду трубы, тросы, еще бухты кабелей, камуфляжная сетка, 
сваленная грудами.

Слева, из окон мастерских — плотницких, слесарных, моторных, торпедных, 
артиллерийских и перископных — льется теплый, желтоватый свет. Здесь, под 
бетонной крышей, построена полноценная судовая верфь.