— Ну, циклопов — одноглазых ветров.

Штурман награждает меня откровенно подозрительным взглядом. Пожалуй, для меня 
сейчас самое время пойти снова проветриться на открытый воздух.

Океан теперь — темного сине-зеленого цвета. Я стараюсь подобрать слова, чтобы 
передать его оттенок. Цвета туи? Нет, в нем больше синего, чем в растении. 
Оникс? Да, скорее цвета оникса.

Вдалеке, под грудой низко нависших над ним облаков, океан кажется почти черным. 
Над линией горизонтом развешаны несколько раздувшихся одиночных облаков темного 
серо-голубого цвета. На полпути к зениту, прямо у нас по курсу, зависло другое, 
на вид более плотное. По обе стороны от него симметричными рядами тянутся 
грязно-серые пряди, как от огромных ткацких челноков. А строго над ним — 
разорванное ветрами перистое облако, еле различимое на фоне неба; скорее даже 
вовсе и не облако, а бестолково размазанная по потолку побелка.

Лишь на востоке наблюдается оживленное движение в небе: с той стороны над краем 
океана появляются все новые и новые облака, они растут на глазах, пока наконец 
не отрываются от горизонта подобно воздушным шарам, в которых накачали 
достаточно воздуха, чтобы они начали свой полет. Я смотрю, как они вздымаются в 
небо. С западного края неба от темной скученной массы облаков навстречу им 
вырываются передовые заслоны — маленькие группки облаков, которые постепенно, 
нащупывая себе дорогу, поднимаются к зениту. Лишь когда эти разведчики 
захватывают плацдарм, вслед за ними движется вся черная армада. Она поднимается,
 слегка подталкиваемая с боков медленным ветром, а снизу на смену ушедшей армии 
уже встают свежие облака, простирая над горизонтом свои оборванные края, как 
будто неведомая сила выталкивает их на свет божий из какого-то бездонного 
резервуара. Они движутся непрерывным потоком, шеренга за шеренгой.

Матрос Бокштигель, девятнадцати лет от роду, пришел к Херманну, который по 
совместительству занимает должность судового санитара, с зудящими, воспаленными 
подмышками.

— Вши! Штаны долой! — быстро ставит диагноз Херманн.

Внезапно он разражается проклятиями:

— Ты что, совсем спятил? Да их здесь целая армия марширует по тебе. Они сожрут 
такого заморыша, как ты, глазом не успеешь моргнуть.

Санитар докладывает первому вахтенному офицеру, который отдает приказание в 19.
00 провести осмотр всех свободных от дежурства, а для вахтенных — полутора 
часами позже.

Командир, который спал в это время, узнает обо всем спустя час в кают-компании. 
Он взирает на первого вахтенного, как бык, который как вкопанный остановился на 
бегу, уставившись на красный плащ тореадора. Потом он левой ладонью хлопает 
себя по лбу, пытаясь сдержать свой гнев.

В носовом отсеке идут разговоры:

— Ну что, обглодали твои ребрышки?

— Дело — дрянь.

— И это помимо всего прочего.

— Да уж, это, пожалуй, слишком!

Наша фауна обогатилась. Теперь у нас на борту есть не только корабельная муха, 
но и корабельные вши. Скоро мы превратимся в Ноев ковчег для низших классов 
животных.

У пятерых свободных от вахты обнаружены вши. Вскоре по лодке распространяется 
сладкий запах бензина. Уничтожение врага началось.

Ветер налетает на нас с таким ревом, какой издает сжатый воздух, вырывающийся 
сквозь узкое отверстие. Временами он затихает, как будто наполняет воздухом 
свои меха, потом внезапно начинает дуть с еще большей яростью.

С каждой секундой волны вокруг нас вздымаются все выше и выше, зажатые в тисках 
шквалов. Струи пены, вспыхивая, разлетаются во все стороны, как трещины, 
разбегающиеся по темному стеклу. Волны выглядят все более угрожающе — ревущий, 
бурлящий котел. Снова и снова нос лодки скрывается за свистящими брызгами воды, 
которые выстреливают вверх из-под палубных решеток. Ветер подхватывает эти 
потоки и раз за разом хлещет ими по лицам впередсмотрящих.

На посту управления влажность увеличивается. Незаметно все покрывается влажной 
пленкой. Трап становится мокрым и холодным на ощупь.