— Прокачать первый торпедный аппарат!

С резким выдохом трюмная помпа принимается за работу. Как только шум от этих 
разрывов утихнет, помпу снова выключат. Иначе она может навести на нас 
вражеские гидрофоны.

— Поднять нос! — приказывает шеф операторам рулей глубины.

— Лодка выровнена! — докладывает он командиру.

— Они еще не закончили, — говорит Старик. — Они увидели наш перископ. Трудно 
поверить — в таком бурном океане.

Он оглядывается вокруг. На его лице нет и тени страха. В его голосе даже 
слышится презрительная интонация:

— А теперь, господа, начинается психологическая война.

Проходит десять минут. Ничего не происходит. Внезапно сильный взрыв сотрясает 
всю лодку. Она дрожит и стонет.

— Пятнадцать! — считает штурман. — Шестнадцать, семнадцать, восемнадцать!

Шеф не отрываясь смотрит на стрелку глубинного манометра, которая перескакивает 
на пару делений при каждом разрыве. Его темные глаза расширены. Глаза командира 
закрыты, чтобы окружающее не мешало сосредоточиться на вычислениях: наш 
собственный курс, вражеский курс, возможные пути отхода. Он должен реагировать 
на каждое изменение ситуации с молниеносной быстротой. Среди нас всех он — 
единственный, по существу, кто ведет бой с противником.. Наши жизни зависят от 
правильности его приказов.

— Круто лево руля!

— Руль круто влево!

— Держать направление — ноль градусов!

Командир ни на секунду не перестает высчитывать. Данные, на которых основаны 
его выкладки, меняются с каждым рапортом: он должен определить пути отступления,
 учитывая изменение шума винтов и угол сближения с эсминцем. Его органы чувств 
давно прекратили снабжать его оперативной информацией: он должен вести свою 
лодку подобно летчику, летящему вслепую. Его решения основываются на показаниях,
 полученных от приборов.

Закрыв глаза, я вижу, как темно-серые «жестянки», взлетев с пусковых установок, 
тяжело крутятся в воздухе, шлепаются в воду, лениво покачиваясь погружаются 
вглубь, оставляя за собой следы пузырьков, и затем взрываются в темноте — 
ослепительные магниевые вспышки, раскаленные солнца.

В воде ударная волна распространяется намного дальше, чем в воздухе. Если 
сильная ударная волна заденет лодку, она попросту разорвет ее по швам. Чтобы 
уничтожить подводную лодку, глубинные бомбы вовсе не обязаны попадать 
непосредственно в цель: им достаточно разорваться в пределах так называемого 
радиуса поражения. Небольшие глубинные бомбы, сбрасываемые с самолетов, весят 
около семидесяти килограмм. Бомбы эсминца весом более двухсот килограмм. На 
стометровой глубине радиус поражения составляет от восьмидесяти до ста метров. 
Если ты что-либо выучил как следует, это не забывается никогда. Я испытываю 
что-то похожее на чувство удовлетворения от того, что теперь я наизусть помню 
эти числа.

Некоторое время все тихо. Я напрягаю слух. Ни шума винтов, ни плеска падающих 
бомб. Лишь тонкое гудение наших электромоторов. Не слышно даже дыхания людей. 
Командир ни с того, ни с сего случайно вспоминает о нашем присутствии. Не 
двигаясь, он оглядывается вокруг и шепчет:

— Я хорошо их разглядел. Они стояли на мостике и смотрели прямо на нас. В 
«вороньем гнезде» были три матроса. Корвет!

Он наклоняется вперед и шепчет через круглый люк акустику:

— Посмотри, не уходят ли они.

Не разгибаясь, через минуту он более нетерпеливо повторяет свой вопрос:

— Громче или тише?

Оператор немедленно отвечает:

— Без изменений.