забился.

Этот Ивенс услышал перебои в дизеле во сне!

Как-то он был на мостике и отводил душу, потягивая трубку – музейный экземпляр, 
такую же огромную, как он сам. Чем вечно раздражал других курильщиков, 
дожидавшихся своей очереди покурить на мостике. Внезапно он перевесил свой 
живот через ограждение мостика и в задумчивости уставился на выхлоп дизеля. 
Увидев, как Ивенс вдруг нахмурился, слегка забеспокоился и Мютцельбург. По тому,
 что он сам видел, всё работало нормально. Что же встревожило старину Ивенса?

Вдруг Ивенс подскочил к переговорному устройству.

– Дизельный отсек! – закричал он. – Я думаю, что вам лучше постепенно снова 
перейти на топливо. Научно говоря, на одной морской воде мы далеко не уедем!

И действительно, одна топливная систерна оказалась почти пустой.

Дело в том, что топливные систерны не могут оставаться пустыми после исчерпания 
топлива, так как это нарушит вес и балансировку лодки. Поэтому у них в нижней 
части есть клапан, через который во время работы дизелей в систерну поступает 
забортная вода. А поскольку топливо легче воды, оно держится в верхней части, 
оттуда оно и всасывается в двигатель. В обязанности вахтенного дизелиста входит 
посматривать на прибор, показывающий уровень топлива в систерне, и отключить 
систерну, как только там не остаётся топлива. И в дыме выхлопных газов Ивенс 
заметил мельчайшую примесь, что оставалось незаметным для взгляда неспециалиста,
 но что могло означать лишь присутствие морской воды в камерах сгорания дизелей.


Однажды во время воздушной тревоги, когда Мютцельбург был вынужден совершить 
срочное погружение, «U-203» стала погружаться с необычной быстротой. 
Старшина-трюмный Бауш, стоя в центральном посту рядом с командиром 
электромеханической боевой части, с невозмутимым спокойствием сказал офицеру:

– Осторожно, мы на тонну тяжелее обычного.

На глубине 120 метров механик остановил погружение лодки. Оказывается, старшина 
под свою ответственность принял балласта на тонну больше, так как хорошо знал 
этот район. Он знал лучше, чем механик, новичок на лодке, что самолёты в этом 
районе появляются неожиданно, как гром средь ясного неба. Он, конечно, не имел 
права действовать по собственному усмотрению. Но в данном конкретном случае он, 
возможно, спас корабль и жизнь экипажу.


* * *

А вот какой случай произошёл с «U-325», когда она находилась в Северной 
Атлантике. Тяжёлые волны бурного моря перекатывались порой через мостик, и люди 
верхней вахты прикрепили себя штормовыми поясами и ремнями к деталям ограждения.
 Командир поднялся на мостик на мгновение, и тут как раз на корабль накатила 
огромная волна, так что он оказался на несколько мгновений практически 
погруженным. Когда волна схлынула, то оказалось, что она унесла с собой 
командира!

– Человек за бортом!

В считанные минуты вахтенный офицер совершил манёвр, и командира в целости и 
сохранности выловили из воды. Это был акт спокойного и эффективного героизма, о 
котором была произведена лаконичная запись в вахтенном журнале:



«С 11.43 до 11.49, командир за бортом».


Но за этой короткой записью последовала более длинная – по возвращении на базу:



«В 11.43 был смыт за борт командир. Позже он был спасён. Чтобы легче было 
держаться на воде, он освободился от следующих вещей: брюки, кожаные, пар, 2; 
куртка, кожаная, 1; ботинки, флотские, подводные, пар, 1; пистолет-автомат, 2; 
бинокли, 2; секстант, 1; перчатки, кожаные, пар, 2».


Потом за дело взялись административно-хозяйственные инстанции. Народ по натуре 
въедливый и ворчливый, они выпучив глаза смотрели на этот достопримечательный 
документ. Там начали язвительно ворчать насчёт жульничества и военного 
трибунала.