погрузиться на мелкой воде.

В небе появились первые истребители-бомбардировщики противника. А за предыдущую 
ночь другие самолёты разбросали акустические мины в Жиронде. Союзники, которых 
французское Движение Сопротивления предупредило, что подводная лодка «U-534» 
намерена прорваться из Бордо, не жалели средств, чтобы воспрепятствовать 
прорыву одиночной лодки.

Германские тральщики уже несколько дней, как прекратили расчистку акватории, и 
командиры готовились взрывать свои корабли.

– Не самые приятные перспективы, – ворчал командир, глядя на усеянную минами 
реку.

Но команда уже восстановила веру в себя и веру в него. Она сделала даже то, что,
 по мнению персонала доков, было невозможно. Лодка была на плаву, и не только 
на плаву, но и на первом отрезке пути домой.

В качестве предупредительной меры командир приказал разместить на верхней 
палубе резиновые лодки и накачать их. Он проследил, чтобы в них положили еду, 
воду и оружие. По обоим бортам разместили «шумовые буи» для противодействия 
акустическим минам, которые должны были взорваться по крайней мере на приличном 
расстоянии от борта. С помощью этих буев было взорвано четырнадцать мин, пока 
«U-534» шла по Жиронде – и некоторые опасно близко. Бабах! Огромный столб воды 
справа по борту. Бабах! Столб воды за кормой. Лодка вздрагивала от каждого 
взрыва. Люди на мостике стояли бледные – бледнее, чем тогда, когда они 
возвратились из своего последнего похода.

– Отлично, ребята! – крикнул командир в люк. – Это только мины.

– Мне нравится это «только», вот радости-то! – откликнулся механик.

Но его спокойствие произвело впечатление на других и заставило их забыть об 
опасности.

– Механик командиру! Разрешите совершить пробное погружение для дифферентовки?

– Да, давайте, механик.

Командир осмотрел горизонт в бинокль. Вдалеке он заметил самолёт, но он летел к 
берегу. Потом по правому борту он увидел мелкие точки – группу самолётов.

– Бринкманн, как ты думаешь, а не лечь ли нам на грунт и не отлежаться ли до 
темноты? – спросил командир старпома. – Я уже немного нервничаю, как бы не 
попасть под бомбы. Ты можешь поклясться своей жизнью, что французы не 
предупредили их о нашем уходе?

– Отличная мысль, командир! Одна только маленькая деталь: боевая рубка будет 
видна над водой, а шнорхель – на несколько метров.

– Ну и что? Мы будем выглядеть, как старый затонувший корабль – мало ли их тут,
 – и никто не обратит на нас внимания.

– Хм! Только б вечер не прозевать – если мы до того времени доживём. Кстати, 
рубку можно замаскировать, и шнорхель тоже немного. Хотя бы маленькими 
деревьями. – И Бринкманн указал на берег реки.

Нарезали берёзовых веток и привязали их к мачте шнорхеля. Часть боевой рубки, 
которая, как предполагалось, должна была торчать над водой, накрыли 
маскировочной сетью. После этого погрузились.

Наконец-то механик занялся дифферентовкой. Командир остался у перископа. Время 
от времени его менял механик. С замершими сердцами смотрели они на проходившие 
над ними истребители-бомбардировщики и эскадрильи тяжёлых бомбардировщиков, 
шедшие на Францию.

Когда наконец наступили сумерки и командир дал приказ всплывать, команда 
вздохнула с облегчением.

Шубакк, бывший лоцман на Эльбе, а теперь – в Руайане, был уверен, что выведет 
корабль в открытом море. Не было ни огней на берегу, ни другой навигационной 
поддержки, но Шубакк целиком полагался на свои глаза и глаза вперёдсмотрящих, и 
не пропускал ни одного фарватерного буя. Вдобавок, он успел узнать реку, как 
свои пять пальцев. И всё-таки этот отрезок пути был неимоверно трудным.

«Шумовые буи» продолжали делать своё дело, мины с грохотом взрывались то слева, 
то справа.

Потом над их головами раздался гул самолётов. Между городами Ле-Вердон и Руайан 
звезды вдруг померкли.