– Свихнулся парень! – проворчал про себя Кельшенбах, торопясь на мостик. – 
Чайку небось увидал. Чего тут делать самолёту? Тут никто и не ходит.

Но члены команды, кому положено, сразу после возгласа вперёдсмотрящего заняли 
места у зениток, а Кельшенбах сразу убедился, что наблюдатель не ошибся. 
Самолёт делал круги над рандеву, все приближаясь, но держался вне зоны 
поражения зенитными средствами германского корабля. Кельшенбаху стало очевидным,
 что самолёт мог прилететь сюда только с авианосца, и скоро его убеждение 
получило подтверждение.

Скоро над горизонтом показались верхушки мачт, а затем и безошибочно узнаваемые 
силуэты двух эсминцев, направлявшихся на полном ходу к «Браке». Для полного 
комплекта с ними оказался и крейсер, шедший следом.

Кельшенбах стоял невозмутимый, как скала, среди бушующего океана возбуждения. 
На что ему надеяться со старой 105-миллиметровой пушкой против до зубов 
вооружённой армады?

– Спустить шлюпки! – прорычал он.

Конец был неизбежен. Эсминцы дали традиционный залп перед носом плавбазы.

– Если бы Пих был сейчас здесь! – сердито пробурчал Томсон, старшинарулевой.

– Да, но его нет! – коротко ответил Кельшенбах и стал поторапливать людей.

Корабль опустел очень быстро. Когда снаряды противника разрушали корабль, не 
досчитались лишь троих. Никто представления не имел, куда они подевались.

Плавбаза затонула, британские корабли ушли.

Улетел и самолёт. Но через час они снова появились. Было очевидно, что они ждут 
появления подводных лодок на рандеву. Но как они узнали о месте рандеву?

Самолёт вернулся и снова улетел. И тут же, словно окутанное пеной чудовище, 
поднявшееся из глубин моря, над водой показалась боевая рубка подводной лодки. 
Шлюпки находились рядом друг с другом, а лодка Пиха появилась буквально в сотне 
метров от них. Пих сразу понял, что люди в шлюпках были с «Браке». Когда Пих 
появился на мостике, он услышал громкие приветственные возгласы и аплодисменты, 
пусть и не очень радостные.

– «Браке»? – спросил он с подозрением.

– «Браке»! – услышал он в ответ.

И тут человек, неустойчиво стоявший на банке, поддерживаемый товарищами, поднял 
руку с указующим в небеса пальцем и закричал:

– Самолёты!

Лейтенант Пих подал знак, что понял, и подвёл лодку к шлюпкам. Не успел 
последний человек исчезнуть в люке боевой рубки, как наблюдатель по левому 
борту заметил приближающийся самолёт.

Пих нырнул как мог быстрее. Механик учёл вес восьмидесяти принятых на борт 
человек, и, как ни быстро погружалась лодка, на глубине 75 метров она обрела 
управление.

«А где же бомбы?» – подумал Пих.

Когда лодка погружалась, послышался звук, словно кто-то скрёбся по прочному 
корпусу, потом этот звук прекратился и больше не повторялся.

– Командир Кельшенбах, скажите вашим людям, что я откажу в убежище любому, кто 
будет шуметь или разговаривать.

В течение трёх часов новые члены экипажа боялись и пальцем пошевелить.

Когда над морем опустилась тьма, Пих всплыл – через десять часов.

Оператор сразу услышал эхо в гидрофонах. Самолёт крутился поблизости, а по шуму 
в гидрофонах было понятно, что и надводный противник где-то близко. Пих снова 
погрузился.

Механик был вынужден дать кислород в отсеки. Но из-за восьмидесяти лишних 
человек содержание углекислого газа поднималось очень быстро и быстро 
перекрывало безопасный рубеж. Дыхание людей учащалось.

Наконец снова наступила ночь, и Пих снова всплыл. Он открыл люк на мостик. Небо 
было чистым. Самолёт ушёл. Теперь лодка могла идти в надводном положении, держа