Радист не отрывался от гидрофонов. С предельной осторожностью лодка, всё время 
маневрируя, выскользнула из зоны непосредственной опасности. Однако внезапно 
радист – оператор гидрофонов доложил о резко нарастающих шумах винтов. Скоро 
эти неприятные звуки стали слышны каждому. Но Кельбинг подметил в них новые 
нотки – нечто похожее на пронизывающий визг циркулярной пилы, в котором 
постепенно утонул мерный шум винтов эсминцев. К сожалению, ему не суждено было 
вернуться на базу и доложить, что противник впервые испытывает – здесь, в 
Средиземном море, – новую аппаратуру, которая сделает бесполезным применение 
торпеды «Zaunkonig».

Противник начал бросать глубинные бомбы. Взрывы все приближались к лодке. От 
близкого разрыва люди в лодке попадали, будто находились в консервной банке, по 
которой бьёт молотком великан. Ущерб, нанесённый ближайшими взрывами, был 
ужасающим.

По всей лодке полопались электролампы. Рулевое устройство бездействовало. Оба 
электромотора вышли из строя. Лодка резко клюнула носом.

– Всем в корму!

Те, кто спал, уже повскакали с коек при первых громовых раскатах – не из страха,
 а чтобы быть готовыми к чрезвычайной ситуации. Люди на четвереньках 
карабкались по настилам, чтобы увеличить вес кормовой части корабля и 
восстановить лодку на ровном киле. Со скоростью детских качелей дифферент 
перешёл на корму.

– Все в нос!

Снова люди, карабкаясь, устремились к носу корабля.

Нет подходящих слов, чтобы описать, что происходило потом. Только в кино можно 
представить себе такое. Смертельный страх охватил всю команду, но никто не 
показывал вида.

Неуправляемая лодка задержалась на глубине 100 метров, затем стала медленно 
проваливаться, глубже и глубже.

– Вторая серия!

Снова раздался адский грохот.

Лодка продолжала погружаться. На двухстах метрах Кельбинг удержал её. По 
внутренней связи поступил доклад:

– Течь в дизельном отсеке!

– Насколько сильная?

– Литр в минуту.

– Это, слава Богу, несерьёзная, – сказал Кельбинг механику тоном облегчения.

Механик делал всё что мог, что восстановить дифферентовку корабля. Лодка начала 
всплывать, и всплывать быстро. Кельбинг понимал, что, хотя в лодку и начала 
поступать вода, всплывать на поверхность ей давать ни в коем случае нельзя. 
Если бы они снова могли пустить электромоторы!.. Приняли немного балласт, чтобы 
лодка не выскочила на поверхность.

И она сразу пошла вниз, и отнюдь не медленно, а с пугающей скоростью.

Прибежал механик.

– Они ошиблись, командир! Там поступает куда больше литра!

Теперь лодку ничем не остановить.

– Ладно, всплываем! По местам стоять к всплытию!

В голосе Кельбинга не было и намёка на волнение. Он отдал приказ спокойно, 
словно лодка находилась на манёврах мирного времени, а не на пути к верному 
плену или даже гибели.

Старшина Юбершер быстро открыл клапан продува балласта. Шипящая струя воздуха 
устремилась в балластные систерны. Но на глубине 200 метров они использовали 
так много воздуха, что шипение начало становиться все менее сильным и наконец 
вообще замерло. На мгновение замерли и сердца людей, находившихся в центральном 
посту. Ёмкости со сжатым воздухом опустели. А лодка пока висела на глубине 
около 100 метров с дифферентом 40 градусов на корму.

Держась в неудобном положении, в центральном посту находился механик Кельбинга