преследователей.

У него в распоряжении было 36 часов, ибо на столько хватало у него запасов 
кислорода.

Примерно в полдень подошёл ещё один эсминец. Он занял такую позицию, что 
Кельбинг не мог бы промахнуться. «Холком» («Holcome») был поражён по центру, 
разломился и затонул.

«Пока все хорошо, – подумал командир. – Теперь бы выбраться из этого ведьминого 
котла».

Ему не надо было объяснять ситуацию команде. Они так долго находились в 
Средиземном море, что понимали, как мало у них шансов выбраться отсюда.

Часто меняя курс, «U-593» пыталась стряхнуть с себя преследователей.

– Мы можем сделать, – сказал Кельбинг, – только одно: как только упадёт темнота 
и гидрофоны покажут, что у нас есть хороший шанс, мы всплывём и попытаемся 
оторваться от них на максимальном ходу.

После полуночи показалось, что такой благоприятный шанс представился. «U-593» 
всплыла, и Кельбинг поспешил на мостик. Тут его ждал небольшой шок: луна висела 
над головой, и было светло, как днём. Вызвали наверх артиллерийские расчёты, 
механик быстро вывел дизеля на полную мощность. Вокруг никого не было. Им, 
похоже, сопутствовала удача.

Но буквально через несколько минут один из вперёдсмотрящих доложил о 
приближении «веллингтона». Самолёт приближался с правого борта и шёл прямо на 
лодку. По навигационным огням Кельбинг понял, что тот не один. Но, судя по его 
движениям, лодку он не заметил.

– Вот проклятие! – ругался Кельбинг. – Мы подали себя прямо на серебряном 
подносе.



Он понимал, что даже срочное погружение не сильно поможет делу. Дистанция до 
«веллингтона» составляла 500 метров, когда с лодки открыли огонь. Трассирующая 
очередь из 20-миллиметрового пулемёта разорвала ночное небо и протянулась к 
бомбардировщику. Лётчик пошёл вверх и круто отвернул, подставив таким образом 
брюхо самолёта германским стрелкам. Видны были вспышки при попадании пуль.

– Отличная стрельба! – похвалил Кельбинг. – Выдайте ему по полной!

И стрелки старались. Они вынудили самолёт сбросить свой бомбовый запас и уйти. 
Бомбы упали далеко от лодки.

– После такого фейерверка другие не замедлят прийти, – крикнул вахтенный офицер 
командиру.

Кельбинг погрузился. Пока лодка медленно уходила на глубину, послышался шум 
эсминцев. Потом над ними прошёл патрульный корабль. Но глубинных бомб не 
сбросил.

Теперь у Кельбинга появились новые проблемы. Тех немногих минут, которые лодка 
провела в надводном положении, было недостаточно для набивки сжатого воздуха и 
подзарядки батарей. А новое всплытие было бы самоубийством. Механик решил 
уменьшить расход электричества до минимума. Командир кивнул в знак согласия.

– Немного удачи – и мы, может быть, сумеем продержаться до темноты, – сказал он.


Наиболее значительно здесь прозвучало «может быть».

– Следующей ночью, господин командир, у нас будет передышка в сорок пять минут,
 – сообщил штурман.

Штурман подсчитал, что между наступлением темноты и восходом луны пройдёт три 
четверти часа. Это может дать им шанс уйти.

Наверху эсминцы продолжали свой поиск. Высокий тон работы их винтов напоминал 
лай собачьей стаи.

Кельбинг невидящими глазами смотрел на своих товарищей.

«Какая же всё-таки высочайшая преданность делу у этих людей, – думал он. – И 
какое спокойствие, какое самообладание. Это же не зелёные новички, они не хуже 
меня понимают, что сейчас пан или пропал».