время окажемся в воде, это будет означать верную смерть.

Рядом с торпедой мы сложили дополнительные заряды. И вот настал роковой момент. 
Запал с шипением загорелся. Так будет продолжаться девять минут.

Это были самые длинные минуты в моей жизни. Ни один из нас не промолвил ни 
слова, лишь то и дело мы поглядывали друг на друга. Другие двое стояли, держась 
за леерные стойки. Я стоял у ограждения боевой рубки, неплотно прислонившись к 
нему. Одновременно я держался за поручень, окружавший ограждение. Колени у нас 
немного дрожали. Шесть минут… семь… восемь… 21, 22, 23, 24 секунды…

Столб пламени вырвался из лодки, и одновременно раздался умопомрачительный 
грохот. Мне показалось, что меня подкинуло к небу, хотя на самом деле палуба 
500-тонного корабля подпрыгнула на несколько сантиметров. Нас совершенно 
оглушило. Мы как будто смотрели немой фильм. Мы увидели, как куски металла 
кормовой части взлетели в воздух, потом почувствовали, что лодка стала тонуть, 
вначале медленно, затем все быстрее. Скоро все мы трое оказались в воде и 
поплыли, разгребая толстый слой горючего, вытекшего из разорвавшихся топливных 
систерн. Я оглянулся и убедился, что мы хорошо поработали.

Мы в полном молчании плыли к берегу. Через некоторое время я крикнул на берег. 
Никакого ответа.

– Куда эти черти подевались? – сказал я сердито. – На грунт, что ли, залегли 
или в плен попали, или что?

Наконец всё-таки раздался чей-то голос, а когда мы подплыли к берегу, некоторые 
повели себя совсем не по-моряцки – бросились к нам и стали обнимать и 
поздравлять, как героев.

– А какого дьявола вы, негодяи, не отвечали, когда я вам кричал? – с деланным 
негодованием полюбопытствовал я.

– Нам… мы не думали, что это вы, – наконец неуверенно проговорил один из 
подводников.

– То есть?

– Мы думали, это кто-то ещё, господин командир, и не хотели выдавать себя, 
укрылись.

– Мы не думали, что вы остались живы, – с радостной непосредственностью добавил 
другой.

Приближался рассвет. Взошедшее солнце осветило картину, достойную быть 
запечатлённой на плёнку, но нам она не доставляла радости.

– Что будем делать, командир?

– Первым делом уничтожить всю секретную документацию – вахтенный журнал, записи 
радиообмена и так далее.

Это было легче сказать, чем сделать. Пока этого не делал, не знаешь, как трудно 
сжечь до конца толстую книгу. Одни пошли жечь документы в яме, другие разошлись 
на наблюдательные посты. Вскоре один из них прибежал, глубоко дыша от волнения.

– Идут!

– Кто?

– Англичане! Три корвета, самолёт.

В это время мы услышали гул самолёта. Мы молнией спрятались в укрытия, отрытые 
утром нашими ребятами, потом стали выглядывать из-за скал и камней и наблюдать 
за происходящим.

Самолёт сбросил несколько бомб на изуродованную лодку. Корветы, – как мы после 
узнали, это были эсминцы «Хайасинт» и «Харлем» и корвет «Вулонгинг» 
(«Wolonging»), – немного поупражнялись в стрельбе. Возможно, они думали, что мы 
ещё на лодке. Несколько срикошетивших снарядов пролетели над нашими головами. 

В британских военных коммюнике этот фейерверк был отпразднован как потопление 
подводной лодки.[40 - Кажется, в данном случае ирония автора неуместна: лодка 
была выведена из строя британским самолётом, а довершение стало закономерным 
исходом этого факта. Подобное в подводной войне случалось нередко. ]

Очевидно, взрывы и шум разбудили береговую охрану, ибо, после того как снова 
всё стихло и британцы удалились, появился марокканец в испанской форме. Он 
вышагивал с устрашающим кремнёвым ружьём в руках с таким видом, будто 
предводительствовал целой армией.