Так завершился этот фантастический подводный подвиг, которому в вахтенном 
журнале было отведено не более трёх скупых строк.

Но ещё рано было говорить, что лодка избежала опасности. О всплытии на 
поверхность не могло быть и речи, потому что наверху уже наступил день. 
Пришлось команде для дыхания использовать свои кислородные запасы.

По времени приближались сумерки, когда Прин, наконец, дал команду к всплытию. 
Когда он резко поднял крышку люка на мостик, было уже темно. По лодке пробежал 
приятный свежий ночной воздух. На людей он производил такое же действие, как 
сухой хворост, подброшенный в затухающий костёр.

Дальше они быстро достигли границ германских минных полей, которые вроде 
натянутого шпагата ограждали берега в районе базы. Перед ними оставалась одна, 
но важная проблема – найти извилистый канал через поля. Каково их 
местоположение? Какой взять курс?

Вессельса, направлявшегося в центральный пост, вдруг остановило какое-то шестое 
чувство. Ему послышался непонятный звук.

Густав Бем, один из его машинистов, ничего не слышал, и старый лис Гусс, 
придирчивый до мелочей, с верным глазом и хорошим слухом, тоже ничего не слышал.
 На недоуменный жест Вессельса Бем отрицательно покачал головой. Но Вессельса 
это не удовлетворило. Он схватил в руки детектор шумов и стал методично 
обслушивать им центральный пост. И вот что-то близ главного гирокомпаса 
насторожило его внимание. Внезапно он выпрямился.

– Механика на мостик! Стоп машины!

С гирокомпасом было что-то не в порядке.

И снова «U-47» легла на грунт, на сей раз вблизи германских берегов и, если они 
не ошибались, на границе одного из собственных минных полей. Компас фальшивил и 
давал повод для серьёзных сомнений относительно того, где они находятся: то ли 
у входа в канал, то ли внутри этих минных полей!

С помощью других мастеров Вессельс разобрал гирокомпас. Он выяснил, что 
отклонение от истинного направления в его показаниях составляет 15 градусов. 
Если бы они продолжали идти по показаниям такого гирокомпаса, то «U-47» 
оказалась бы в своём собственном минном поле.


* * *

На широких просторах Атлантики зарождалась первая фаза сражений с конвоями. 
Исключая учебные лодки и лодки малых типов, бои велись силами двадцати больших 
лодок, из которых треть находилась на пути к своим позициям, треть – на пути 
домой или в доках для постановки оборудования или вооружений или на капремонте 
и, следовательно, только треть участвовала в любой момент времени в боях. К 
концу года только по одной или по две лодки участвовало в боях на каждом 
участке подводного фронта.

Но если верить коммюнике, которые выпускало германское верховное командование, 
то германский народ мог бы подумать, что лодки в Атлантике ходят косяками и 
являются хозяевами положения.

Примерно в это время британский премьер-министр выступал в палате общин. Он 
описывал битву в Атлантике как изнурительную войну на ощупь, войну хитрости и 
стратегии, науки и военно-морского искусства.


* * *

Примерно в это же время германские подводные лодки начало ощущать на себе 
эффективность авиаразведки противника, которая в основном была сосредоточена 
вокруг британских берегов, хотя в действительности она пребывала пока в 
зачаточном состоянии.

В сентябре 97 процентов всех атак подводные лодки производили с надводного 
положения. К ноябрю только половина судов была потоплена с надводного положения.
 К тому времени подводные лодки стали вынуждены надводные атаки производить 
только в тёмное время суток, чтобы не быть обнаруженными все возраставшим 
количеством самолётов разведки и эсминцев.

Ночь пока ещё обеспечивала защиту.

Радиолокационных станций ещё не было – пока.

С каждым днём война на море становилась все упорней.