Самолёт, очевидно, израсходовал свой бомбовый запас. Чтобы избежать его 
пулемётов, Эммерманн срочно погрузился, чтобы под водой исправить повреждения.

В течение суток «U-172» снова восстановила свою боеготовность.

Когда над морем упала тьма, Эммерманн всплыл.

Основная часть повреждений была исправлена. Только гирокомпас не работал. 
Магнитный компас тоже был повреждён. Так что осталось руководствоваться лишь 
звёздами.

Получили сигнал, что Маус сбил самолёт сразу после погружения лодки Эммерманна 
и взял на борт команду Хельтринга, а беспомощную лодку Хельтринга за 
непригодностью затопили. На следующий день Эммерманн и Маус встретились. Как 
было договорено, Эммерманн взял половину команды Хельтринга. Резиновые лодки у 
Мауса оказались негодными, и люди добирались с лодки на лодку вплавь. Пустые 
контейнеры для торпедных вертушек служили транспортным средством для их личных 
вещей.



Теперь у Эммерманна было на борту 95 человек, а топлива и провизии – чтобы 
дойти до Азорских островов. Члены его команды делили свои места с коллегами по 
боевым постам с лодки Хельтринга.

Так они и отправились домой. Маус быстро исчез из вида. Оба, и Эммерманн и Маус,
 не хотели идти вместе, опасаясь, что присутствие другой лодки будет отвлекать 
внимание вперёдсмотрящих.

Быстро подоспели новые неприятности, словно им не хватало других.

Один из курсантов серьёзно заболел. Температура у него поднялась за 38 градусов,
 его била лихорадка.

– Даже не знаю, что делать, – сказал Эммерманн механику, – но мне это здорово 
не нравится. Подай-ка мне книгу по первой помощи.

Эммерманн начал листать страницы медицинской книжечки, выпущенной специально 
для подводников. Его взгляд остановился на пункте 15 – дизентерия. Внезапно его 
кулак с грохотом опустился на маленький стол.

– Бог мой! Нет, ты послушай, что тут пишут! Этот идиот не понимает разницы 
между подводной лодкой и санаторием! «Больного следует поместить в прохладное, 
хорошо проветриваемое помещение, – прочёл Эммерманн вслух. – Его следует строго 
изолировать, поскольку дизентерия легко передаётся. Все тело следует обернуть 
простынями, смоченными в тёплой воде…»

Эммерманн швырнул книгу на стол.

– Идиот! На лодке, где на девяносто пять человек два клозета с ручной помпой и 
питьевой воды кот наплакал! Как вам это нравится?

На следующий день слегли ещё двое. Первый жаловался на сильные боли, потом 
появилась диарея, потом высокая температура, бред.

Носовой гальюн был тут же выделен для больных. Эммерманн сразу ограничил 
потребление воды, чтобы иметь возможность дать больным если не свежие простыни, 
то хотя бы смоченную в воде материю. Эммерманн определил по полстакана воды на 
человека в день. Люди приняли эти ограничения стоически.

Каждый день слегали два-три человека. А те, кто заболел первыми, шли на 
поправку и могли исполнять нетрудные обязанности. Этот факт вселял надежду, что 
болезнь не поразит всю команду одновременно.

Однажды вечером Эммерманн прилёг отдохнуть и тут же проснулся. В полусонном 
состоянии ему почудились крики и шум драки.

– Держи его! – крикнул кто-то. – Держи его!

Эммерманн соскочил с койки и чуть не наткнулся на Эберхардта, совершенно голого,
 размахивающего окровавленным ножом. Его глаза сверкали лихорадочным, 
нездоровым блеском. Он взглянул на Эммерманна, который стоял перед ним без 
движения и смотрел на него. Потом Эберхардт, кажется, узнал командира, потому 
что закричал:

– Я пришил его, господин командир! Он всё время бегал за мной! С ножом! Вот с 
таким! – И помахал кухонным ножом перед лицом командира.

– Хорошо, Эберхардт. Молодец, что ты пришил его, – спокойным голосом сказал