Ничтожные результаты, большие потери


Мой заместитель приехал за мной на аэродром. Уже по пути в Голубинский я узнал 
о переменах в штабе, происшедших за время моего отсутствия. Мой друг Фельтер 
был перемещен на пост начальника штаба армейского корпуса за пределами нашей 
армии. Были также заменены обер-квартирмейстер, начальник разведывательного 
отдела и начальник санитарной службы армии.

Зато на Сталинградском фронте никаких существенных перемен не произошло. Только 
на северной окраине города немецким дивизиям удалось оттеснить части Красной 
Армии с западного выступа над Орловкой, взять тракторный завод и пробиться к 
Волге. Вокруг заводов «Баррикады» и «Красный Октябрь» шли ожесточенные бои. 
Наши потери снова возросли. Они не могли даже приблизительно быть восполнены 
прибывшими несколькими маршевыми батальонами.

Сначала я представился генерал-майору Шмидту. Во время беседы он проявил 
присущий ему оптимизм. Но, показывая на оперативной карте сложившуюся 
обстановку, и он не скрыл разочарования. В городе мы топтались на месте. Нельзя 
было предвидеть, когда закончатся эти изматывающие бои. Противник почти 
непрерывно атаковал наши дивизии между Доном и Волгой.

Вслед за этим я направился к Паулюсу. Ему уже сообщили о моем приезде. Первый 
вопрос, заданный мне после моего рапорта, был следующий:

— Что вы скажете по поводу снятия Гальдера? Я об этом до сих пор вообще не 
слышал. Крайне удивленный, я спросил:

— А когда был уволен генерал-полковник Гальдер, господин генерал?

— Уже 24 сентября. Его преемником стал генерал пехоты Цейцлер.

Очевидно, Паулюс принял близко к сердцу эти перемены в генеральном штабе. Он 
долгое время работал вместе с Гальдером, был его заместителем и высоко его 
ценил.

— Известно ли вам, почему Гальдер снят с поста, господин генерал?

— Разумеется, нет. Правда, мне помнится, что Гальдер многократно в моем 
присутствии возражал Гитлеру и высказывал собственное мнение… Но расскажите 
теперь вы, какие у вас впечатления от Германии и как вы отдохнули.

Я пробыл у Паулюса долго. Он не прерывал меня. Я рассказал ему и о том, что мне 
много раз довелось слышать в Германии: «Командующий 6-й армией быстро справится 
с русскими, тогда войне придет конец».

Паулюс устало улыбнулся.

— Это было бы хорошо, Адам, но пока мы от этого очень далеки. Главное 
командование по-прежнему относится пренебрежительно к нашим предупреждениям 
относительно северного фланга. Между тем положение стало сейчас еще серьезнее. 
Несколько дней назад я получил от 44-й пехотной дивизии тревожные донесения о 
положении в северной излучине Дона. Происходит переброска больших групп 
советских войск с востока на запад, они концентрируют части на этом участке. О 
том же сообщает 376-я пехотная дивизия. Видимо, противник готовится нанести 
удар с глубоким охватом нашего фланга. А у меня нет сил, которые я мог бы 
противопоставить смертельной угрозе. Наши дивизии истекают кровью в Сталинграде.
 Главное командование сухопутных сил, с одной стороны, не разрешает мне 
приостановить наступление на город, а с другой — не дает затребованные мною три 
новые боеспособные дивизии. Нам дали только пять саперных батальонов, как будто 
они в состоянии взять город.

С горечью произнес Паулюс последние слова. Лицо его теперь подергивалось 
сильнее обычного. Еще до моей встречи с генералом обер-лейтенант Циммерман 
сказал мне мимоходом, что ему не нравится общее самочувствие Паулюса. Дает себя 
знать болезнь желудка.

Тревожные известия следовали одно за другим. Со смешанным чувством простился я 
с Паулюсом. Офицер, замещавший меня во время отпуска, уже ждал меня в штабе, и 
я намеревался тотчас же приступить к своим обязанностям.




Художник-баталист и «Сталинградская медаль»


Все было готово для передачи дел. Почта, поступившая из генерального штаба,