Паулюс был так же разочарован этими ответами, как и я. Мы знали, что после трех 
лет войны Германия не имеет больших людских резервов. Но все-таки ведь именно 
6-я армия должна была стать решающей ударной силой для осуществления главной 
оперативной цели на 1942 год.[31 - Автор несколько преувеличивает роль 6-й 
армии. Главной целью летней кампании гитлеровская Ставка считала овладение 
Кавказом. Захват Сталинграда рассматривался все еще как вспомогательная задача. 
Что касается боеспособности войск 6-й армии, то она продолжала оставаться 
довольно высокой.]

Надежд на группу армий «Б» было мало. Мы могли получить от нее всего несколько 
маршевых рот. Мы были благодарны и за это, учитывая предстоящее форсирование 
Дона. Сейчас имел значение каждый прибывающий солдат, особенно обстрелянный. 
Однако нам требовалось больше, чем две-три маршевые роты. Ведь надо было брать 
крупнейший город на Волге. Предстояли уличные бои в городе, и, как мы знали это 
из собственного опыта, они требовали больших жертв. По силам ли это было нашим 
уже и так понесшим большие потери дивизиям?

Паулюс вскинул на меня глаза:

— Что же вы предлагаете?

— Разрешите мне, господин генерал, полететь в ставку фюрера в Виннице. Я считаю 
необходимым доложить шефу организационного отдела о том, как обстоит с личным 
составом в 6-й армии.

— Согласен, вылетайте завтра же утром, тогда вы сможете вернуться еще засветло.

— Я воспользуюсь этой возможностью, чтобы поставить перед отделом кадров вопрос 
и о пополнении офицерского состава.

Вернувшись в свою палатку, я сложил в портфель приготовленные мной для беседы в 
Виннице документы. На другое утро, едва рассвело, вооруженный самыми последними 
данными о боевом составе и перечнем вакантных офицерских должностей, я 
направился к западной окраине села Осиновка, в котором мы разместили свой 
командный пункт. Укрытые за купой деревьев и кустов, замаскированные от 
воздушного наблюдения, стояли самолеты связи армейского штаба. Один из них 
должен был доставить меня в Харьков. Он был уже готов к старту.

Не успел я сесть в машину, как мотор сразу загудел. Через несколько минут 
машина помчалась по взлетной дорожке в степи, затем оторвалась от земли. Мы 
летели на небольшой высоте. Солнце, еще низко стоявшее на восточном краю 
небосвода, заливало золотистым светом бескрайнюю степь. Капли росы на выжженной 
траве блестели, как жемчуг и алмазы. Это было чудесное зрелище. И все же я 
опасливо поглядывал назад. Стояла отличная летняя погода, а как раз это-то и 
было небезопасно. Она открывала перед вражескими истребителями различные 
преимущества: ясную видимость, солнце светило в спину, а не в глаза. В случае 
налета противника нам пришлось бы худо. От пилота не укрылось мое опасливое 
поглядывание на восток. Он усмехнулся.

— Можете не беспокоиться, господин полковник. Когда наши истребители в воздухе, 
ни один русский «як» сюда не сунется. Видите вон там поблескивающие на солнце 
точки? Это наши. Покажись только противник, они ринутся на него, как ястребы.

Мы летели сейчас в обратном направлении над дорогой, которую прошла в последние 
недели наша армия.

Редко попадалось на глаза какое-нибудь селение. Очень долго мы летели над шоссе,
 по которому тянулись на восток колонны машин, груженных предметами снабжения. 
Сопровождающие их конвойные приветственно махали нам руками. В расстилавшейся 
перед нами бескрайней степи порой мелькали разбитые танки, орудия или 
опрокинутые грузовики. Отчетливо вырисовывались линии окопов, в которых еще 
недавно лежали друг против друга немцы и русские. Взгляд мой нередко 
приковывали к себе тела убитых красноармейцев или разложившиеся трупы лошадей с 
уродливо торчащими вверх ногами. Там же, внизу, кончили свою жизнь тысячи 
немецких солдат и офицеров, утрата которых и побуждала меня сейчас лететь в 
Винницу. Но тогда как немцы погребли своих товарищей в этой чужой земле, ни у 
кого не нашлось времени отдать последний долг и советским солдатам, павшим на 
захваченной нами территории.

Внезапно характер пейзажа изменился. Мы перелетели через Оскол и Донец. 
Врезавшиеся в степь поселки с их садами и полями стали теперь многолюднее и 
крупнее. А затем показался Харьков: море домов, тракторный завод, высотный дом 
и вокзал, а за ним и аэродром.

Описав изящную дугу, пилот посадил машину на взлетно-посадочную полосу. Самолет 
медленно подкатил к стоявшему вблизи «юнкерсу-52», мотор которого тут же 
заработал. Это был самолет связи, направлявшийся в Винницу. Наш штаб армии 
радировал харьковскому аэродрому, что я вылетаю из нашего степного села. Меня 
уже ждали. В две минуты я перебрался из одного самолета в другой. Там уже 
сидело несколько курьеров. Раздался гул моторов. Машина стартовала. Она быстро