врагом плацдарма составляла с севера на юг 20 километров, а с запада на восток 
(в самой его узкой части между 21-й и 62-й армиями) — 3,5 километра. Внешний 
фронт к этому времени проходил по линии Старобельск, река Северный Донец, 
западнее Сальска, т. е. в 270–400 километрах от окруженной группировки.Общие 
потери 6-й армии с 10 по 25 января составили убитыми, ранеными и пленными свыше 
100 тыс. человек. На 25 января в кольце оставалось до 110 тыс. человек.] Однако 
это были транспортные машины, которые наугад сбрасывали контейнеры с 
продовольствием. Летчики уже потеряли ориентиры и не могли определить, где 
немецкие, а где советские войска. «Физелер-шторх» так и не прилетел.




Генерал фон Гартманн ищет смерти


Моя деятельность в качестве адъютанта 6-й армии пришла к концу. У меня остались 
лишь карандаш и блокнот, печать, примерно дюжина Рыцарских крестов и столько же 
Немецких крестов. Сидеть без дела в подвале было не по мне. Поэтому я взял на 
себя функции офицера связи и для начала поехал в штаб 71-й пехотной дивизии, 
находившийся в нескольких кварталах южнее нашего подвала. Командный пункт 
дивизии время от времени обстреливался артиллерией противника. Накануне здесь 
прямым попаданием был убит прикомандированный для стажировки к штабу армии 
кандидат в слушатели Академии генерального штаба капитан фон Зейдлиц. Как раз 
когда я прибыл к генералу фон Гарт-манну, несколько снарядов снова разорвалось 
возле дома, где располагался штаб. Среди других был убит и личный адъютант 
нашего начальника штаба обер-лейтенант Шатц. Он приехал со мной на вездеходе, и 
его разорвало снарядом как раз в ту минуту, когда он отдавал распоряжения 
водителю машины.

Склонившись над картой Сталинграда, генерал объяснил мне, как используются 
оставшиеся у него силы. Голос Гартманна звучал спокойно и хладнокровно:

— Я намерен самое позднее завтра пойти к моим пехотинцам на передовую. В их 
рядах и среди них встречу я смерть. Плен для генерала — бесчестье.

— Я придерживаюсь другого мнения, господин генерал. Множество наших уцелевших 
солдат попадет в плен. В создавшейся чрезвычайной ситуации капитуляция и плен — 
не бесчестье. Нам давно следовало бы сделать этот шаг. Я считаю, что наш долг — 
разделить с солдатами горечь плена. Мы должны откровенно сказать это войскам, а 
не подавать им пример самоубийством. Позвольте в эти последние часы говорить 
прямо. И вы, господин генерал, должны правильно ставить вопрос об 
ответственности перед нашими солдатами. И перед вашей женой и вашей дочерью, 
которые уже оплакивают сына и брата. Не самоубийством мы должны кончать, а 
проявить в этот час волю к жизни.

Мои слова не подействовали на генерала. Он сказал мне:

— Я знаю, что вы желаете мне добра, Адам. Однако я пойду своим путем. — И он 
попрощался со мной.

Генерал-полковник Паулюс был потрясен, когда я сообщил ему о своем разговоре с 
Гартманном. Он велел немедленно соединить его с ним по телефону. Однако и ему 
не удалось переубедить командира дивизии.

— В последние часы я хочу быть со своими солдатами, и я иду к ним, — так 
отвечал он на все уговоры Паулюса. И Гартманн ушел.[83 - Гибель генерала 
Гартманна подробно описывает в своих воспоминаниях Гельмут Вельц, бывший майор 
вермахта, участвовавший в битве на Волге в качестве командира саперного 
батальона, в плену активный участник движения «Свободная Германия», в 
дальнейшем бургомистр Дрездена и затем директор одного из химических заводов 
ГДР. Он считает поступок Гартманна своеобразным протестом против действий 
Гитлера и командования 6-й армии. (См.: Г. Вельц, Солдаты, которых предали. М., 
1965, стр. 265–266.)]

Затем я посетил полковника Роске, который со своим штабом находился севернее 
Царицы в подвальном этаже универмага. Верхние этажи здания были разрушены. 
Однако в складских помещениях под землей было много места, так что здесь мог 
удобно разместиться и штаб армии. Роске согласился подготовить часть подвала 
для нас.

В ходе беседы с Роске я установил, что и он хочет избежать плена. Для этого он 
составил план выхода из окружения. Во дворе универмага он показал мне трофейный 
советский грузовик. Полностью заправленный и загруженный бочками с бензином, он 
стоял готовый к отъезду. Роске изложил мне свой план:

— В штабе дивизии есть трое надежных «хиви»,[84 - «Хиви» — сокращенное от 
немецкого Hilfswillige («добровольный помощник»). Так называли в гитлеровской 
армии нестроевых служащих из местного населения.] посвященных в мой замысел. 
Как только враг проникнет сюда, мы смешаемся с опьяненными победой войсками и в