наших вооружений. Стойкость кайзера в конце концов предотвратила нашу 
капитуляцию и отказ от новеллы, торжественно возвещенной в тронной речи, без 
компенсации со стороны англичан. В результате всего происшедшего канцлер, 
видимо, почувствовал все же несостоятельность нашего представительства в 
Лондоне, ибо прежний посол был заменен крупнейшей тогда дипломатической 
величиной - бароном фон Маршаллем.




5


Князь Бюлов в 1908-1909 годах сумел сохранить в неприкосновенности достоинство 
Германии, хотя и хлопотал об улучшении англо-германских отношений. Напротив, 
метод переговоров, избранный нами в 1912 году, позволил англичанам взять по 
отношению к нам начальственный тон, от которого они, впрочем, корректно 
отказались, когда заметили, что мы все же не намерены идти к ним в подчинение. 
Улучшение англо-германских отношемий, ставшее столь заметным с весны 1912 года, 

заставило даже Бетмана и Кюльмана безоговорочно признать перед войной, что 
принятая мною точка зрения была правильна. Мне стали известны соответствующие 
высказывания обоих государственных деятелей. Утром 22 апреля 1914 года 
рейхсканцлер перед отъездом с Корфу имел с послом фон Вангенгеймом беседу, 
содержание которой последний сообщил сопровождавшему его чиновнику; чиновник в 
тот же день изложил ее в официальном донесении. Согласно этому донесению 
канцлер 
сказал: Не подлежит сомнению, что в 1911-1912 годах политика Тирпица была 
правильной; именно этой морской политике мы обязаны обнадеживающим состоянием 
наших отношений с Англией. Если он в то время не мог полностью осознать 
справедливость точки зрения Тирпица, то в настоящее время он полностью 
разделяет 
ее. Даже в июле 1911 года Бетман признал своим поведением, что видит во мне 
орудие мира. Когда же в июле 1914 года причины, не имевшие ничего общего с 
германским флотом, привели к катастрофе, Бетман-Гольвег вернулся к своей теории 

козла отпущения, которой он держался в 1912 году; в этом он встретил полное 
одобрение как со стороны англичан, которые утверждали, что не хотели войны, а 
потому старались придать делу такой оборот, будто я являлся подстрекателем к 
войне, так и со стороны германской демократии, которая теперь, после окончания 
войны, радостно и торжественно отказывается от свойственного ей в 1900-1914 
годах понимания необходимости военной мощи для Германии.

Не могу отказать себе в удовольствии привести здесь образчик современной 
германской историографии. "Франкфуртер Цейтунг" пишет (1918 г, #330): Разве 
лорд 
Холден не был в Берлине, разве он не предлагал заключить договор, по которому 
наш флот должен был лишь несколько уступать английскому. Бетман не принял этого 

предложения, и мы хорошо знаем, почему он поступил так. Не потому, что таково 
было его собственное желание, не потому, что он считал такое решение вопроса 
вполне обеспечивающим законные интересы Германии, а лишь по той причине, что он 

выказал жалкую трусость перед Тирпицем и его подручными-журналистами, перед 
наглой и преступной пропагандой, которую имперское морское ведомство вело за 
счет германского налогоплательщика.

Низость (не говоря уже о лживости), которую отражают подобные высказывания 
печати, к сожалению, далеко не единичные, освобождают Англию от забот по 
подысканию доказательств собственного благородства и германской подлости. На 
самом же деле, предложение лорда Холдена сводилось в конечном счете к отмене 
германского закона о строительстве флота, и лишь из "Франкфуртер Цейтунг" я 
почерпнул не совсем точную информацию о том, будто канцлер считал отмену закона 

вполне обеспечивающей законные интересы Германии. Меня, видимо, хотели сделать 
козлом отпущения, который-де свел на нет предпринятую Холденом честную попытку 
примирения{145}.

Но хорошо ли поступает Германия с точки зрения собственных интересов, когда 
разрешает поносить всех тех, кто заботился об ее безопасности и обороне?

Исходя из своей точки зрения, "Франкфуртер Цейтунг" имеет право спросить: раз 
действия Тирпица были настолько вредными, почему кайзер не сделал 
соответствующих выводов и не уволил его (в 1911-1912 годах сделать это было 
очень легко, ибо я неоднократно подавал прошение об отставке), или не отказался 

хотя бы дать свою подпись?

Со своей стороны я ставлю следующий вопрос перед теми немцами, которые полагают,