настроения народа.




4


Поскольку я знал характер кайзера и понимал, как трудно будет ему дать созреть 
этому делу и отказаться от излишних выступлений, я попросил (11 октября) 
министра иностранных дел повлиять на него в том смысле, чтобы он воздержался от 

преждевременного упоминания о морском вопросе во время предстоявшего спуска 
корабля его величества "Карл дер Гроссе". Граф Бюлов с готовностью согласился 
на 
это и со своей стороны был озабочен возможностью каких-либо политических 
высказываний, связанных с указанным событием.

Спуск корабля состоялся в Гамбурге 18 октября и сопровождался привлекшей общее 
внимание речью кайзера, который со свойственной ему манерой выражаться раскрыл 
наши планы, находившиеся в подготовительной стадии, не посоветовавшись об этом 
ни с рейхсканцлером, ни со статс-секретарем. Словами "горькая необходимость 
заставляет нас строить мощный немецкий флот" кайзер взял на себя инициативу 
перед народом. После этого морскому ведомству стало еще труднее бороться против 

обвинения в том, что оно действует под абсолютистским влиянием, от которого 
надо 
защищать имперскую конституцию.

Сразу же после речи кайзера мне стало ясно, что я не могу молчать и должен либо 

затормозить дело, либо дать ему полный ход. В первом случае рушились все 
надежды. Во втором нужно было работать с чрезмерной поспешностью и ломать 
намеченный график. Все же другого выбора не оставалось. Однако я хотел 
подождать 
хотя бы до созыва рейхстага, чтобы поговорить с депутатами.

Кайзер, напротив, требовал немедленного внесения новеллы. На этом настаивал и 
кабинет по гражданским делам: Бисмарк написал всю конституцию в 24 часа; чего 
же 
вы медлите? Внимание общественности хотели отвлечь от "тюремного законопроекта",
 
а для этого нужно было сделать объектом дискуссии флот.

Итак, мы неслись вперед, вслед за речью кайзера, а морское ведомство занималось 

еще первыми подготовительными работами.

Захват англичанами пароходов имперской почты, имевший место в конце года, внес 
момент национального оскорбления в энтузиазм, с которым германская 
общественность относилась к сопротивлению буров, и облегчил внесение новеллы в 
начале 1900 года, на чем категорически настаивал кайзер. К тому же благодаря 
работе экономистов общественное мнение было привлечено на нашу сторону в 
большей 
степени, чем я рассчитывал.

Россия приветствовала новеллу, и князь Гогенлоэ рассчитывал на молчаливое 
согласие Франции. От Англии следовала ожидать иного, хотя вернувшись оттуда в 
конце ноября 1899 года, кайзер считал, что заручился одобрением британского 
двора, министров и морских офицеров.

При разработке второй судостроительной программы мы долго думали над тем, 
следует ли включать в ее обоснование возможность столкновения с Англией. Я 
предпочитал не затрагивать Англию. Но, выставляя столь необычное требование, 
как 
удвоение морских сил, невозможно было совершенно обойти его действительную 
подоплеку. Нашу общественность все равно невозможно было приучить к молчанию в 
отношении Англии: в сознании своего миролюбия и безвредности она считала 
необходимым выражать свое нравственное возмущение действиями угнетателей буров. 

Наконец, когда наши усилия прекратить брань по адресу Англии не дали 
результатов, мы решили отрезвить общественность своими заявлениями в прениях о 
флоте.

Итак, я решился ясно указать в обосновании судостроительной программы, что 
боевым назначением флота является почетная оборонительная политика, и в декабре 

1899 года заявил в рейхстаге, что общий тоннаж и состав германского флота 
должен 
быть рассчитан на ведение войны в самых неблагоприятных условиях. Такие условия