15 сентября 1897 года я впервые доложил законопроект рейхсканцлеру князю 
Гогенлоэ. Я особенно настаивал на том, что всякая проволочка исключена; в 
следующем году состоятся выборы в рейхстаг; благодаря этому в случае отклонения 

закона можно избежать роспуска рейхстага и успешно использовать вопрос о флоте 
в 
предвыборной агитации. Новый же рейхстаг не захочет пойти на роспуск, ибо 
выборы 
истощат партийные кассы. 6 октября министерство дало свое согласие. 
Законопроект 
был опубликован в воскресенье рано утром, и оказывал влияние на публику в 
течение 36 часов, прежде чем Эуген Рихтер, которого это сделало особенно 
немилостивым, успел выступить против него в "Монтаг-Абендблат".

Противники флота в рейхстаге, да и не они одни, ополчились против умаления 
бюджетных прав парламента путем "этерната"{74}. Эуген Рихтер указывал в 
качестве 
прецедента на судьбу судостроительной программы 1865 года, отклоненной, 
несмотря 
на теплые чувства, которые возбуждал флот. Поскольку этот вопрос был еще ближе 
и 
теснее связан с конституционным, опаснее непримиримости Рихтера был тот факт, 
что и те круги, которые признавали материальную обоснованность и деловитость 
наших требований, в большинстве своем считали невозможным удовлетворить их в 
форме закона, даже если бы я головой поручился за необходимость этого. Когда 
речь заходила об этом, даже лучшие мои друзья пожимали плечами. Между тем, как 
я 
уже указывал выше, мне было принципиально важно провести программу именно в 
виде 
закона. Я указывал, что 14 броненосных кораблей, потребность в которых была 
признана в 1873 году, были утверждены к постройке и спущены 21 год спустя; 
только закон обеспечивал приемлемые сроки строительства, только он мог вывести 
флот из хаоса, слабости и внутреннего кризиса, в который ввергла его 
парламентская процедура.

Чтобы добиться принятия принципа закона, я ограничил свои материальные 
потребности абсолютным минимумом. Мы не требовали новых налогов и займов, 
добровольно ограничили наши расходы и приняли на себя обязательства в отношении 

этих последних сроком на семь или на шесть лет. Для начала мы требовали только 
маленького "флота для вылазок"; идти дальше этого в то время не было оснований, 

поскольку техническая подготовка к строительству кораблей в большом масштабе 
только начиналась. Поэтому мы придали этому первому шагу такую форму, что он 
являлся в основном лишь осуществлением штошевского плана "создания флота". Все 
это мероприятие не должно было казаться разрывом с прошлым. Была упомянута и 
мысль о береговой обороне - отчасти в целях сохранения исторической 
преемственности, а отчасти затем, чтобы нам не могли бросить обвинения в 
агрессивных планах.

К тому же налицо имелась эскадра броненосцев береговой обороны, которую 
попросту 
включили в программу.

Поскольку законопроект предусматривал замену этих кораблей в будущем, но не 
указывал, какими именно кораблями, это использование кораблей старого типа не 
препятствовало развитию судостроительной техники{75}.

Мы надеялись на успех в парламенте, ибо многолетняя тактическая работа 
позволяла 
дать программе твердое обоснование, так что законопроект предстал перед 
рейхстагом не как случайно возникшее, а как естественно вытекающее из опыта 
требование.

По совету Капелле, я ввел в первую программу пункт об ограничении расходов 
определенным максимумом. Хотя вопрос о финансировании ее не представлял никаких 

трудностей, ибо необходимые средства имелись в наличии и для получения их не 
нужно было вводить новых налогов, этот пункт сделал законопроект более 
приемлемым для рейхстага. Однако впоследствии, в ходе выполнения программы, он 
создал для нас ряд препятствий вследствие непрерывного падения стоимости денег.

Чтобы установить контакт с руководящими депутатами, я предложил своим 
сотрудникам устроить с ними ряд предварительных собеседований; когда их 
настроение выяснялось, я сам вступал в разговор. С Эугеном Рихтером ничего 
нельзя было поделать. Но часть свободомыслящих во главе с Бартом и Рикертом 
пошла за нами. Национал-либералы были нашими лучшими друзьями. Консерваторы 
сначала держались пассивно, но это не внушало мне беспокойства, ибо за