решив, что можно сдаться на милость победителя, не обрекая себя на гибель, я 
написал следующее письмо тогдашнему рейхсканцлеру Максу Баденскому: Берлин, 17 
октября 1918 г

Ваше великогерцогское высочество.

Согласно вашему приказанию я почтительнейше сообщаю мое мнение о нынешнем 
положении Германии.

Политический метод, которого мы перед войной и особенно во время войны 
придерживались по отношению к Англии и Америке, я считаю ложным в самой его 
основе. Мы руководствуемся определенными взглядами, которые свойственны нам, но 

не другим.

В указанном методе я усматриваю одну из самых существенных причин нынешней 
войны 
и нашего теперешнего положения. Цель англо-американцев, преследуемая ими с 
утонченнейшей политической мудростью и упорной последовательностью, заключалась 

в уничтожении Германии в качестве дальнейшего шага к достижению 
англо-саксонским 
капитализмом мирового господства. Лишь в той мере, в какой мы обнаруживали силу 

и в особенности выдержку, мы могли возбудить у них впечатление, что война - 
невыгодное дело, и тем самым обеспечить себе сносные условия мира. Непрерывно 
повторяемые официальные предложения мира были методическими ошибками с нашей 
стороны. С каждым нашим шагом этого рода Вильсон повышал свои требования. Мы не 

понимали, что имели дело с хладнокровными шантажистами. Их тирады о мире и 
счастье народов - искренни, но они самым наивным образом имеют в виду только 
собственные народы; кроме того, они рассчитаны на политическую неопытность 
нашего народа.

На наше последнее предложение мира и перемирия, которое предусматривало столь 
большие уступки, что было равносильно отказу от положения великой державы, 
Вильсон дал деловой ответ, потребовав от нас в первую очередь сложить оружие. 
Ему точно известно, что прекращение подводной войны лишит Германию возможности 
продолжать сопротивление. Требование прекращения подводной войны, в нынешнем и 
будущем значении которой в неприятельском лагере, как это показывает речь 
Черчилля, отдают себе полный отчет, является ядром ноты Вильсона; его ядро он 
постарается окутать пафосом морального негодования. В то же время эта нота 
разжигает ярость его людей и их опьянение победой. Он, разумеется, не стал бы 
делать этого, если бы собирался поступить с нами более или менее миролюбиво. 
Вопреки неофициальным обещаниям, на самом деле будет иметь место обратное. Эти 
обещания - просто трюки политических шантажистов.

Ответ Вильсона показывает далее, что было бы ошибкой предполагать, будто 
Антанта 
будет настолько любезна, что заключит с нами перемирие на условиях, которые 
дали 
бы нам возможность в случае неудачи мирных переговоров привести в 
оборонительное 
состояние нашу армию и наши границы.

У нас остается только одно средство, чтобы добиться лучших условий, а возможно 
даже сохранения германизма: призыв всего народа к самой решительной защите 
нашей 
чести и жизненных потребностей, сопровождаемый немедленным действием, которое 
не 
оставит ни малейшего сомнения в нашей воле как за границей, так и внутри страны.
 
Такой образ действий будет правилен даже и в том случае, если мы все еще готовы 

пойти на уступки противнику. Правда, в последнем случае сохранится опасность 
того, что ни враг, ни мы сами не примем всерьез наших слов. Упадок чувства 
чести 
и морального состояния, начавшийся на родине, через этапные пункты проник на 
фронт. Войска не могут держаться и сражаться дальше, если они совершенно ясно 
видят, что родина отдает все. За что бороться солдатам, как поддерживать 
моральное состояние войск офицерам? В таких условиях это невозможно.

Решительное укрепление нашего западного фронта всеми имеющимися войсками, 
формирование гражданских батальонов для поддержания порядка на родине, 
неуклонное продолжение подводной войны, которая оказала значительно большее 
влияние, чем предполагают у нас, воздействие всеми возможными способами на 
психологию солдат, одинаковое питание для офицеров и солдат, широкое 
разъяснение 
государственными органами наших практических целей. Каждый немец должен понять,