Проклятие истории и наших потомков (если германизм вообще сохранится) падет на 
тех, кто этому способствовал.




6


Политическое руководство не сумело своевременно привлечь союзников; оно не 
внушало народу ободряющих идеалов, которые помогли бы ему вести войну. Но оно 
также не открыло ему глаз на все ужасы, которые ждали его в случае поражения - 
лозунг чисто оборонительной войны являлся иллюзией, которая должна была 
привести 
нас к гибели, ибо во время войны Англия уже успела уничтожить наше положение в 
свете; нам было уже нечего защищать и в лучшем случае предстояло восстановить 
это положение после заключения мира. Германский народ не мог жить, не обеспечив 

себе этой возможности при заключении мира.

Бессмысленная фраза о чисто оборонительной войне скрывала от масс эту 
необходимость. Насколько иначе действовал Ллойд-Джордж, говоря о нокауте! Те же 

немцы, которые ясно видели альтернативу и правдиво заявляли, что либо англичане 

осуществят свою волю к уничтожению Германии, либо мы свою волю к жизни и что 
третьего исхода нет, приносились нашим правительством в жертву слепой ненависти 

толпы. Бетман делал как раз обратное тому, что повелевала государственная 
мудрость, с которой Ллойд-Джордж и Клемансо вели свои народы к победе. Канцлер 
и 
его друзья-демагоги все время направляли острие своей политики не наружу, а 
внутрь. Но этим самым они ослабляли силу сопротивления народа и подготовляли 
катастрофу до тех пор, пока народ и пришедшие к власти демагоги не сложили 
оружия и не бросились к ногам врага с призывом:

Мы, которые всегда веровали в совесть мира, отвергаем проклятых сторонников 
политики насилия, которых вы могли считать хищными врагами. Мы никогда не 
стремились к победе и даже боялись ее, ибо она оставила бы на шее порабощенного 

германского народа иго самодержавия и военной касты. Теперь поражение 
освободило 
германский народ от произвола кайзера и военщины, сделало его счастливым и 
достойным прекрасного будущего. Ныне мы принуждаем вас, но уже не 
отвратительным 
насилием, а красивыми и хорошими словами, любить германский народ и заботиться 
об его интересах. Мы хотим заслужить доверие заграницы, мы расчищали путь от 
империализма к идеализму, то есть сеяли в германских сердцах ненависть не к 
империализму британцев, заставивших нас голодать, или французов, поляков и 
других, которые разрывают на части наше тело, а к тем людям, которые некогда 
сделали Германскую империю могущественной, создали для ее защиты армейские 
корпуса и корабли и обеспечили наше благоденствие, построив прочную плотину 
против алчности соседей.

Такой конец германского могущества был приуготовлен одурачиванием германских 
народных масс с самого начала войны. Ложные представления, внушавшиеся 
германскому народу Шейдеманом и К при попустительстве правительства, оказывают 
ныне ужасающее действие после того, как они были испытаны на практике. Они 
заключались примерно в следующем:

1. Стоит Германии демократизировать свой строй, как будет достигнут мир на 
основе соглашения обеих сторон. Заключению его препятствуют лишь монархия и 
власть военщины.

После того как нортклиффовская пропаганда{190} успешно использовала это 
взрывчатое вещество, доставленное ей германской демократией для подрыва нашей 
армии, принц Макс Баденский, Эрцбергер и Шейдеман не успокоились до тех пор, 
пока не испробовали своего мира, "основанного на правде, а не на силе", в 
жертву 
которому они принесли монархию, военное могущество, честь и свободу.

2. Стоит нам заявить, что мы готовы очистить Бельгию, как будет достигнут мир 
на 
основе соглашения обеих сторон.

Итак, с 1917 года один голубь мира за другим перелетали нашу границу, неся в 
клюве отказ от Бельгии. Эти предложения только укрепляли наших врагов в 
решимости выждать, пока их цель в войне - крушение германского могущества - не 
будет достигнута с помощью открыто проявляющегося внутреннего распада.