25 июля Сербия в основном приняла требования австрийского ультиматума и 
выразила 
готовность вести переговоры об остальных пунктах. Мне неизвестно, в какой мере 
Англия, Россия, Франция и Италия своим давлением на Белград способствовали 
этому 
политическому успеху Австрии. Во всяком случае невозможно отрицать, что 
сербский 
ответ означал неожиданную уступку, и я не считаю, что австрийское правительство 

правильно оценило положение, признав этот ответ неприемлемым в качестве базы 
для 
дальнейших переговоров. Бетман-Гольвег и Берхтольд не поняли, насколько 
существенен был уже достигнутый дипломатический успех. Поскольку честь Австрии 
была спасена, а сам Бетман-Гольвег стремился во что бы то ни стало 
предотвратить 
европейскую войну, опасность такой войны, вероятно, можно было бы устранить уже 

25 июля, если бы Австрия удовлетворилась своим успехом. Можно было назначить 
Сербии короткий срок для проведения в жизнь сделанных ею уступок в качестве 
условия для переговоров об остальных требованиях. Если бы и эти требования 
вызвали международное вмешательство, то это не уменьшило бы той огромной 
ценности, которую представляло для Австрии согласие Англии на унижение Сербии. 
Дело приняло иной оборот. Корабль взял неправильный курс и продолжал двигаться 
в 
этом направлении.

Бетман и Берхтольд не сумели различить те невесомые факторы, которые должны 
были 
выступить на сцену, коль скоро сербский ответ был бы использован в качестве 
предлога для вторжения. Ответ Сербии давал возможность продолжить переговоры, 
но 
его оставили без последствий, хотя это вызвало опасное усиление военной партии 
в 
Петербурге. Уверенность в мирных намерениях Антанты, особенно Англии, порождала 

у государственных деятелей центральных держав{159} надежду на локализацию 
конфликта с Сербией и привела к тому, что Вена заговорила с Сербией более 
решительным тоном. Чтобы лишить сербов возможности подкапываться под Австрию, 
австрийцы бросились в гораздо большую опасность и, как говорили, прыгнули в 
воду 
из страха перед дождем.

Напряженность положения побудила канцлера и сэра Эдуарда Грея выступить с 
предложением посредничества. Я не могу говорить об ошибке, которую, но моему 
убеждению, совершил канцлер по отношению к британским предложениям 
посредничества, делавшимся начиная с 25 июля, не указав предварительно на то, 
что им руководили наилучшие намерения.

Дипломатические шаги, предпринятые канцлером, самым убедительным образом 
продемонстрировали его стремление не допустить мировой войны. Я имею здесь в 
виду его содействие возобновлению австро-русских переговоров, прерванных по 
недоразумению русской стороной, затем умеряющее влияние, которое он оказывал на 

Вену после отклонения сербского ответа и, наконец, сделанное им предложение 
посредничества, основанное на временной оккупации Австрией части Сербии, вплоть 

до удовлетворения последней австрийских требований. К этим доказательствам 
миролюбия присоединяются другие, о которых речь будет впереди. Как же случилось,
 
что, несмотря на проявленную добрую волю, дело мира потерпело крах? Причина в 
том, что совершенно ложная надежда на действительное стремление Антанты и 
особенно Англии к миру, которая внушила веру в возможность локализовать 
экзекуцию Сербии, продолжала оказывать свое действие и еще ухудшала и без того 
слабое дипломатическое искусство нашего руководства.

Когда 26 июля сэр Эдуард Грей предложил, чтобы Англия и Германия при участии 
Франции и Италии выступили в качестве посредников, канцлер проглядел 
представившуюся ему возможность, так же как и при оценке сербского ответа. 
Правда, по отношению к английскому предложению о созыве конференции следовало 
соблюдать осторожность. Как показал опыт, на подобных конференциях Германия 
оказывалась в невыгодном положении вследствие дипломатического перевеса 
крупнейшей морской державы, порождавшего пристрастное отношение к ней всего 
собрания. Однако в тот момент нельзя было отклонять греевское предложение о 
создании европейского "ареопага" (выражение Бетмана), ибо оно представляло 
единственную возможность избежать мировой войны. Бетман мог тотчас 
принять предложение Грея о созыве конференции послов с условием, чтобы Австрии 
было разрешено захватить определенный залог в Сербии, на что Грей позже (30 
июля) и согласился по предложению Бетмана. Однако канцлер стал на такую точку 
зрения, которая дала врагам повод утверждать, что он считал несовместимым с