на аэроплане. Трудно сказать, какой из этих способов передвижения наиболее 
приятный. Конечно, с парохода удобнее рассматривать местность. Однако общий вид 

с аэроплана тоже имеет свою привлекательность. Рейн очень красив и тогда, когда 

на него смотришь сверху.

Мы летели довольно низко, чтобы видеть горы. Уж очень красивы высокие холмы, 
одетые в леса, замки, расположенные на них, и т. д. Конечно, из-за скорости мы 
не могли рассмотреть отдельные дома. Если бы было возможно, я летал бы медленно.
 
Прекрасный вид быстро исчез. Тем не менее, когда летишь высоко, большой 
скорости 
не ощущаешь. Если же сидишь в автомобиле или в скором поезде, создается 
впечатление огромной скорости. В самолете замечаешь скорость только тогда, 
когда 
в течение четырех-пяти минут не выглядываешь из машины, а потом пытаешься 
определить, куда ты добрался. И тогда страна приобретает совсем иной вид. 
Территория, над которой ты пролетал совсем недавно, выглядит иначе с другого 
ракурса. Трудно узнать пейзаж, над которым пролетел. Вот почему авиатор может 
легко сбиться с пути, если не будет внимательно осматривать территорию.

Днем мы прибыли в штаб. Нас сердечно встретили знакомые товарищи, работавшие в 
Святая святых. Мне страшно жаль этих несчастных бумагомарателей. Они лишь 
наполовину получают удовольствие от войны. Прежде всего я отправился к 
главнокомандующему авиации.

На следующее утро наступил знаменательный момент, когда я должен был 
встретиться 
с фон Гинденбургом и фон Людендорфом[37 - То есть с руководителями Верховного 
командования.]. Мне пришлось какое-то время подождать. Трудно найти слова, 
чтобы 
описать встречу с этими генералами. Возникает ощущение сверхъестественности 
происходящего, когда находишься в комнате, где решаются судьбы мира. Поэтому я 
был очень рад, когда снова оказался вне этих стен Святая святых и мне было 
приказано позавтракать с его величеством. Как раз был день моего рождения, и, 
наверное, кто-то сказал об этом его величеству. Он поздравил меня, во-первых, с 

моими успехами, а во-вторых, с двадцатипятилетием и вручил мне подарок.

Раньше я никогда не поверил бы, что в свой двадцать пятый день рождения буду 
сидеть справа от генерал-фельдмаршала фон Гинденбурга и он упомянет меня в 
своей 
речи.

На следующий день мне предстояло обедать с императрицей, поэтому я поехал в 
Гамбург. Ее величество также сделала мне подарок, и я получил большое 
удовольствие, показывая ей, как надо стартовать на аэроплане. Вечером меня 
снова 
пригласил генерал-фельдмаршал фон Гинденбург.

На следующий день я полетел во Фрейбург, чтобы немного пострелять. Во Фрейбурге 

я воспользовался самолетом, собиравшимся лететь в Берлин. В Нюрнберге я 
заправил 
баки бензином. Приближалась гроза. Я очень торопился попасть в Берлин. Разные 
интересные вещи ожидали меня там. Поэтому я вылетел, невзирая на грозу. Я 
испытывал удовольствие от облаков и жуткой погоды. Дождь лил как из ведра. 
Иногда шел град. Впоследствии у пропеллера был совершенно необычный вид - град 
его здорово повредил, на лопастях появились зазубрины, как у пилы.

К несчастью, я так увлекся плохой погодой, что совершенно забыл смотреть вниз. 
Когда же я вспомнил, что надо выглянуть, было уже слишком поздно. Я потерял 
всякое представление о том, где нахожусь. Хорошенькое дело! Я заблудился в 
собственной стране! То-то мои посмеются, когда узнают об этом!

У меня не было никакого понятия, где я. Из-за сильного ветра я отклонился от 
курса. Ориентируясь по солнцу и компасу, я попытался определить, в каком 
направлении находится Берлин.

Маленькие города, деревни, холмы и леса мелькали внизу - я ничего не узнавал. 
Пытался сверять местность внизу с картой - но тщетно. Все казалось другим. 
Узнать страну было невозможно. Позже я понял, почему не мог найти дорогу, - я 
отклонился от своей карты на 100 километров.

Полетав пару часов, я и мой гид решили приземлиться где-нибудь на открытой 
местности. Это всегда неприятно. Невозможно определить, что на самом деле 
представляет собой поверхность земли. Если хотя бы одно колесо попадает в яму, 
вся "коробка" превращается в деревяшку, годную лишь для производства спичек.