же вместе с одним из лучших улан. На краю леса стоял одинокий домик лесника. Мы 

проследовали мимо.

На земле остались многочисленные следы прошедшей конницы. Я остановил своих 
солдат, подбодрил их несколькими словами и почувствовал, что могу абсолютно 
положиться на каждого из них. Разумеется, никто не думал ни о чем, кроме атаки 
на противника. В характере каждого немца атаковать противника при встрече, 
особенно вражескую кавалерию. Я видел себя во главе моего маленького отряда, 
рубящего вражеский эскадрон, и испытывал радостное возбуждение от ожидания. 
Глаза моих улан тоже сверкали. Так мы шли по следу быстрой рысью. После часа 
езды по красивой горной долине лес стал редеть. Я был уверен, что здесь мы 
встретим врага, поэтому - особая осторожность! Справа от нашей узкой дороги 
была 
крутая стена из камней в несколько метров высотой, слева - узкий ручеек, а 
далее 
луг в 50 метров, окруженный колючей проволокой. Внезапно наши передние лошади 
исчезли в кустах. Мои солдаты остановились - выход из леса был заблокирован 
баррикадой.

Я тут же понял, что попал в ловушку. Какое-то движение возникло в кустах за 
лугом и слева от меня, и я увидел спешившуюся вражескую кавалерию. У них было 
около сотни карабинов. Ничего нельзя сделать! Путь вперед перекрыт баррикадой, 
ни направо, ни налево не свернуть. Атаковать противника так, как я собирался, 
невозможно. Оставалось только повернуть назад. Я знал, что мои дорогие уланы 
были готовы ко всему, но не к бегству от врага! Это испортило нам настроение. 
Секундой позже раздался первый выстрел, за которым последовала интенсивная 
стрельба из леса. Дистанция между нами и врагом составляла от 50 до 100 метров.

Я приказал солдатам немедленно присоединиться ко мне, когда они увидят мою 
поднятую руку. Я был уверен, что мы должны отойти назад. Подняв руку, я повел 
своих людей за собой. Возможно, они не поняли меня. Всадники, скакавшие за мной,
 
подумали, что я в опасности, и на большой скорости помчались, чтобы помочь мне. 

Мы находились на узкой лесной дороге - можно представить себе последовавшую 
неразбериху. Две лошади впереди помчались в панике, поскольку звук каждого 
выстрела усиливался в десять раз узким пустым пространством. Я видел, как они 
прыгали через баррикаду, и никогда больше не слышал о них. Видимо, они попали в 

плен. Я повернул свою лошадь и пришпорил ее. С большим трудом я убедил улан, 
спешивших ко мне, не приближаться, а повернуть и отступать.

Мой ординарец ехал рядом со мной. Вдруг его лошадь упала. Я перепрыгнул через 
них, а другие лошади рядом попадали. Короче, началась страшная сумятица. Я 
увидел своего ординарца, лежащего под лошадью. Очевидно, он не был ранен, его 
придавило весом животного. Враг застал нас врасплох. Вероятно, он наблюдал за 
нами с самого начала и устроил ловушку, что в характере французов.

Я был обрадован, когда двумя днями позже увидел своего ординарца в одном 
ботинке, поскольку второй остался под телом убитого коня. Он рассказал мне, как 

бежал. По меньшей мере два эскадрона французских кирасир выскочили из леса, 
чтобы ограбить падших лошадей и бравых улан. Он вскочил, забрался на камни, но, 

обессилевший, упал в кусты. Через два часа враг снова ушел в укрытие, и он 
продолжил свой путь. Через несколько дней ординарец присоединился ко мне, но 
ничего не знал о судьбе своих товарищей, оставшихся в лесу.




Скачка с Лоеном



Шла битва близ Виртона. Я и мой товарищ Лоен должны были убедиться, что стало с 

врагом. Мы скакали за ним целый день и, настигнув наконец, могли дать очень 
скромный отчет. Вечером встал вопрос: ехать ли нам всю ночь, чтобы 
присоединиться к нашим войскам, или отдохнуть и сэкономить силы для следующего 
дня. Замечательно, что кавалерийскому патрулю предоставлена полная свобода 
действий.

Мы решили провести ночь рядом с врагом и двинуться дальше следующим утром. Как 
мы и предполагали, враг отступал, мы его преследовали. Соответственно могли 
провести ночь в относительной безопасности.

Неподалеку находился монастырь с огромными конюшнями. Мы с Лоеном решили, что 
это подходящее пристанище для нас и наших солдат. Вечером, когда мы вошли в