времяпрепровождения. Довоенный Берлин был привлекательнейшим городом, где было 
все что угодно: театры, спорт, музыка, светская жизнь. 
   Осенью 1937 года я окончил военную академию и получил назначение в штаб 3-го 

корпуса в Берлин. Моим командиром был генерал Витцлебен - впоследствии во время 

Французской кампании он командовал 1-й армией, был произведен в фельдмаршалы и 
назначен командующим войсками на Западе, но в январе 1942 года вышел в отставку.
 
Витцлебен играл ведущую роль в заговоре 20 июля 1944 года и был повешен гестапо.
 Мне 
было очень приятно служить под командой такого выдающегося военного специалиста,
 
который снискал себе уважение и любовь всего штаба. 
   Должность третьего офицера штаба Берлинского корпуса потребовала от меня 
большой 
работы, связанной с торжественными приемами и военными парадами. Я помогал 
организовывать различные парады для фюрера, а также церемонии в честь Муссолини 
и 
югославского принца-регента Павла. Я всегда бывал очень доволен, когда 
кончались эти 
большие имперские парады; все штабные офицеры помнят то чувство облегчения, 
которое 
они испытывали, когда парад проходил без задоринки. 
   Более интересной была моя работа, связанная с контрразведкой и с охраной 
военных 
заводов в Берлинском военном округе. В свое время в высших сферах произвел 
сенсацию 
некто Сосновский, элегантный польский офицер. Он выдал себя за владельца 
скаковых 
конюшен, а затем, завязав знакомства с секретаршами из военного министерства, 
добыл 
через них ценные секретные сведения. В мои обязанности входило следить за тем, 
чтобы 
подобные случаи больше не повторялись. 
   В тридцатых годах выдвинулся на первый план вопрос о механизации германской 
армии. Согласно Версальскому договору, Германии было запрещено вооружать армию 
современной техникой, нам не разрешалось иметь ни одного танка. Я хорошо помню, 
как 
мы, молодые солдаты, обучались на деревянных макетах. В 1930 году наши 
моторизованные войска состояли из нескольких устаревших разведывательных 
бронемашин и небольшого числа мотоциклетных рот, но в 1932 году в маневрах 
приняло 
участие моторизованное подразделение с макетами танков. Эти маневры, вне 
всякого 
сомнения, наглядно показали ту роль, которую предстояло сыграть танкам в 
современной 
войне. 
   Душой всех этих преобразований был полковник Гейнц Гудериан, который в 
течение 
нескольких лет занимал пост начальника штаба инспекции автомобильных войск. 
Принято считать, что германская армия позаимствовала доктрину танковой войны у 
английских военных теоретиков Лиддел Гарта и генерала Фуллера. Я далек от того, 
чтобы 
отрицать влияние их работ, но в то же время факт остается фактом: к 1929 году 
немецкая 
теория боевого использования танков опередила английскую и, по существу, 
соответствовала в основном той доктрине, которую мы с таким успехом применяли 
во 
второй мировой войне. Показательна следующая выдержка из книги генерала 
Гудериана 
"Воспоминания солдата": 
   "В 1929 году я пришел к убеждению, что танки, действуя самостоятельно или 
совместно 
с пехотой, никогда не сумеют добиться решающей роли (sic!). Изучение военной 
истории, 
маневры, проводившиеся в Англии, и наш собственный опыт с макетами укрепили мое 

мнение в том, что танки только тогда сумеют проявить свою полную мощь, когда 
другие 
рода войск, на чью поддержку им неизбежно приходится опираться{3}, будут иметь 
одинаковую с ними скорость и проходимость. В соединении, состоящем из всех 
родов 
войск, танки должны играть главенствующую роль, а остальные рода войск 
действовать в 
их интересах. Поэтому необходимо не вводить танки в состав пехотных дивизий, а 
создавать танковые дивизии, которые включали бы все рода войск, обеспечивающие 
эффективность действий танков". 
   Эта теория Гудериана послужила основой для создания немецких танковых армий.