(Цейтцлера) и армейской группировки, которой я непосредственно подчинялся, то 
есть от авторитетных специалистов.
 В связи с этим необходимо дать общую характеристику позиции и отношения 
германского генералитета, особенно высших инстанций, к руководству со стороны 
Гитлера. При этом нужно исходить из следующего факта: Гитлер, вопреки опасениям 
руководящего генералитета, смог достичь вначале (в Польше, Норвегии и на 
Западе) некоторых успехов, благодаря чему в последующем ходе войны стал все 
чаще не только принимать решения стратегического характера, но и определять 
детали их осуществления.
 Это объясняется далее стечением следующих обстоятельств.
 Руководящий германский генералитет сам связал себя со всеми последствиями 
политики и войны Гитлера. Большинство генералов, за исключением немногих 
стоявших в оппозиции, доверяли и были преданы Гитлеру, позволяя себе как 
максимум лишь некоторую критику. Отдельные же генералы активно содействовали 
Гитлеру в его политике.
 Такое отношение высших слоев германского генералитета побудило широкие круги 
армии и германского народа довериться полководческим способностям Гитлера. 
Такое слепое доверие Гитлеру со стороны широких слоев народа, в свою очередь, 
влияло на отношение генералов к Гитлеру.
 Повиновение руководящего генералитета военному руководству «ефрейтора» Гитлера 
может быть объяснено поэтому не только обязательным военным подчинением. Оно 
объясняется также кратко описанными выше политическими обстоятельствами.
 27 августа 1946 года. С сегодняшней почтой доставили странное письмо, из 
которого я узнал, что «войны вызываются мужчинами и женщинами, парнями и 
девушками обычного среди народов мира вида. Это — черти. Слово „черт“ означает 
гигантские существа, похожие на мужчин и женщин. Я сам видел несколько молодых 
чертовок. Мне известно, где можно найти несколько чертей. Если вы дадите 
объявление в английской газете „Пипл“, сообщайте по радио, я помогу Вам 
подчинить чертей государственному контролю…».
 Нет необходимости и дальше переписывать этот бред. Скорее всего — это 
последствия войны; далеко не каждый человек смог спокойно ее перенести.
 24 сентября 1946 года. В связи с близким окончанием процесса над главными 
немецкими военными преступниками, меня снова терзают сомнения. Значит, виновен 
каждый, кто участвовал в совещаниях по подготовке войны. И предстоящие процессы 
будут все-таки национальными.
 Самым трудным является один пункт — мне могут сказать: «Вам поручили через 
Гальдера разработать этот план (план „Барбаросса“). Какие вы предприняли шаги 
против этого?» Что я могу ответить на это, ведь мне поручено было составить 
наступательный план…
 Единственное благоприятное для нас — это то, что мы здесь были ведущими среди 
военнопленных. Все-таки что-то делали. Это — некоторый шанс в нашу пользу…


1947

 7 января 1947 года. Сегодня поздно вечером слушал радио из английской зоны 
оккупации. Оно информировало меня о том, что многие из «моих людей» в настоящее 
время занимают ответственные посты на территории советской оккупационной зоны. 
В их числе: майор Бехлер — министр внутренних дел земли Бранденбург, полковник 
Пауль Маркгреф — главный инспектор полиции г.Берлина, капитан Эрнст Хадерганн — 
министр просвещения советской оккупационной зоны, майор Зейтц — комендант 
города Шверина, капитан Форст — комендант города Стральзунда, майор Кагель — 
главный инспектор полиции г.Мекленбурга, поручик Симон — начальник одного из 
отделов земли Мекленбург и так далее. Можно ли верить этому? Ведь я практически 
всех этих людей не знаю или не помню.
 В любом случае, в этом списке не хватает только одного имени — 
генерал-фельдмаршала Паулюса. Дождусь ли я когда-нибудь возвращения на родину?
 19 января 1947 года. Сегодня получил тревожное, но одновременно — и 
оптимистичное письмо от Адама. Он пишет: «…6 января я получил Ваше письмо, 
датированное 30.11.46. Сердечно благодарен Вам за это. Вы не можете поверить, 
как радовался я, когда читал строчки, написанные Вашей рукой. Прошел целый год, 
как мы не виделись и не разговаривали друг с другом. Я охотно и часто думаю о 
времени, когда мы ежедневно были вместе. Особенно же охотно я вспоминаю о 
посещениях Озера. Тогда можно было высказать, по крайней мере, несколько слов.
 Здесь мы живем в совершенно реакционном окружении. Приходится только 
удивляться, что люди с таким узким кругозором могли дойти до чина генерала. 
Основная масса их стоит далеко ниже среднего уровня. Среди них находится много 
старых знакомых, однако я не поддерживаю никаких отношений с ними. Все 
склонились перед террором, который практикуется группой активистов. Этот факт 
не доставляет мне никакого беспокойства, за исключением некоторых отщепенцев, к 
которым относится Штреккер, мы сплочены. Пребывание здесь — это лучшая школа 
для нашей будущей деятельности в Германии. Мы, пятеро, находимся в нашем 
исключительно чистеньком блокгаузе, можем совершенно не соприкасаться с 
реакционной нечистью.
 Кушаем мы также в своем домике, что в целом приняло семейный характер. Кайзер 
и я, вместе с господином фон Зейдлицем, живем в одной комнате, которая 
одновременно является и столовой, а рядом Ленски и Корфес. Мы отлично понимаем 
друг друга, многое изменилось с тех пор, как мы вернулись из Лунево. Другие 
товарищи часто приходят к нам в гости. Здесь я еще не скучал, так как работаю с 
утра до позднего вечера. В качестве отдыха я усердно занимаюсь резьбой по