поздравления! Может быть, ей удастся получить новые известия от Коки?
 21 апреля 1945 года. Вот уже в течении почти четырех месяцев у меня не было 
возможности продолжить свои записи. Непонятно почему, но я как-то охладел к их 
ведению. Хотя вполне может быть, что это явление временное.
 В связи с последними событиями в Германии у нас было много работы. Так, мной 
был поставлен вопрос о дальнейшей деятельности «Союза немецких офицеров» и 
Национального комитета.
 Сегодня я разговаривал с генералом Латтманом и проинформировал его, что я 
собираюсь говорить на эту тему с генералом Кобуловым. Я должен предпринять 
определенный политический шаг, но прежде нужно обсудить это по-товарищески.
 Позднее состоялась беседа с генерал-полковником Штреккером, в которой я 
высказал мысль о том, что мы должны сохранить движение, а Национальный комитет 
может послужить базой для создания правительства. Национальный комитет должен 
продолжать свое существование или как центр движения «Свободная Германия», или 
как правительственный орган. В таком случае он должен находиться в Восточной 
Пруссии.
 6 августа 1945 года. Сегодня состоялась встреча с с генералом Кривенко. Мы 
беседовали о послевоенном устройстве Германии.
 Генерал спросил меня, чем я интересуюсь в настоящее время. Я ответил, что меня 
интересует дальнейшая судьба моей родины и хотел бы знать, будет ли связь между 
отдельными зонами. Я сказал, что понимаю, что решения конференции будут общими 
для всей Германии, но мне кажется, что каждая зона будет представлять собой 
отдельную страну.
 Зоны будут строго разграничены между собой — как отдельные государства, скажем 
Бельгия, Франция и т.д. Переезд из одной зоны в другую, мне кажется, будет 
связан с такими же затруднениями, как отъезд за границу. Может быть, будет 
существовать общее административное управление, но тем не менее зоны будут 
отделены друг от друга. Это осложнит переписку с родными.
 Генерал ответил вопросом: «Все ли вопросы в решении конференции понятны?»
 Я ответил, что да, решения конференции именно такие, как я и ожидал, не более. 
Но вопросы, по-моему, решены не все. Например, вопрос о границах не решен 
окончательно и, очевидно, будет решаться после. Ничего не упомянуто о 
военнопленных. В отношении военнопленных, по-моему, могут быть два решения: 
либо этот вопрос отложат и он будет решаться позднее всеми союзниками, либо его 
сейчас будет решать каждый из союзников самостоятельно.
 И третий вопрос — относительно министерства культуры. Установлено 5 
министерств: финансов, связи, экономики, промышленности… а как же будет с 
министерством по делам культуры?
 Генерал ответил, что министерство по делам культуры будет подчинено 
министерству просвещения, и в свою очередь спросил, что нужно было бы сказать 
по вопросу о военнопленных. Этот вопрос действительно занимает всех находящихся 
здесь с утра до вечера.
 Я ответил, что это — само собой разумеется. Чем дольше длится пребывание в 
плену, тем больше повышается психоз среди военнопленных. Вопросы, которые не 
были решены конференцией, были очень сложными вопросами; если бы в Германии 
была только одна оккупационная власть, то разрешить все было бы относительно 
легче.
 Потом снова вернулись к вопросу о новом правительстве Германии. Генерал сказал,
 что если бы Германия имела возможность создать такое правительство, при 
котором Германия, хотя и побежденная, могла бы существовать как единое 
государство, тогда все вопросы решались бы с этим правительством.
 Я ответил, что если бы Германия после окончания войны была в состоянии создать 
такое правительство, которому больше доверяли бы, то не нужно было бы 
предпринимать никаких мер по обеспечению безопасности. Что я не могу себе 
представить, чтобы хоть один немец равнодушно отнесся к решению вопроса о 
восточной границе.
 Надо полагать, что это еще не последнее слово — все будет зависеть от того, 
как немецкий народ сумеет поставить себя. Насколько я знаю, люди довольны общим 
ходом развития событий в Германии.
 Генерал поинтересовался: на какую страну — Англию, США или СССР — больше 
ориентируются находящиеся здесь офицеры и генералы?
 Я сказал о себе: к этому движению я пришел на основе своих убеждений. Тот, кто 
твердо стоит на платформе этого манифеста, для того нет колебаний в выборе 
ориентации. И я думаю, что было бы большой опасностью для немецкого народа, 
если бы начались сейчас эти колебания. Совершенно ошибается тот, кто колеблется,
 не видя перед собой правильной и определенной линии. Вся проблема заключается 
в том, как убедить в этом тех, кто находится в других зонах.
 На это генерал Кривенко сказал, что каждый народ может сам себе избрать 
систему управления. На что я ответил, что считаю, что немецкий народ может 
избрать себе ту форму управления, которую он считает правильной.
 Я не могу судить отсюда о том, к какому строю стремится германский народ; во 
всяком случае, в этом отношении каждый народ своеобразен. Каждая страна имеет 
свои особенности и в соответствии с ними будет избирать себе форму 
государственного управления.
 В Германии, безусловно, будет другая система, чем раньше, но мне отсюда очень 
трудно судить о том, какими темпами надо форсировать это развитие; я уже 3 года,
 как уехал из Германии, а за это время там многое изменилось. Сначала нужно 
знать — какие есть возможности, а потом, в соответствии с этим, намечать темпы 
развития.
 Война подготовила почву для изменения жизненного уклада немецкого народа.