нервничал, пытаясь догадаться о причинах его посещения.
 Я ожидал, что Мельников подвергнет меня и других генералов пропагандистской 
экзекуции. К счастью, этого не произошло, но тон разговора, в котором 
происходили беседы с генералами, оставил неприятное впечатление и показал 
неприязненное к нам отношение. Это свидетельствует о хороших (для русских) 
делах на фронте и неважных для нас.
 К стыду некоторых генералов, они заставили меня краснеть. Ведь я же 
предупреждал, чтобы не соблазнялись мелочами, но, видимо, плен на некоторых 
подействовал дурно.
 17 января 1944 года. До чего мне надоел этот плен! Хотя бы узнать, что 
делается дома… Нет, все-таки нам не так уж плохо здесь.
 Судя по последнему номеру газеты, наши дела неважные. Если действительно они и 
дальше пойдут так плохо, то не взять ли нам это дело в свои руки? Во всяком 
случае, мы не меньшие патриоты, чем они, эти болтуны, Зейдлиц и другие. Ведь 
ясно, что русские используют их лишь постольку, поскольку они им сейчас нужны.
 6 апреля 1944 года. Долго не притрагивался к дневнику. В сущности, ничего 
хорошего за это время не произошло ни для нас, ни для Германии.
 Поражение в войне все явственнее проявляется. Я лично считаю приемлемыми 
государственные формы Адольфа Гитлера, его социализм… Поэтому надо сожалеть и 
даже бороться с противоположными мнениями. Я не могу быть в претензии к фюреру. 
В 1941 году невозможно было все предвидеть.
 Но в тоже время я не могу себе этого представить — фюрер и высшие инстанции 
должны же знать действительное положение вещей… Русские наступают в Румынии 
безо всякой опасности для себя. Допустим, выступила румынская дивизия. Это 
выступление русским ничем не грозит.
 Они были вынуждены вступить на румынскую территорию. Русские, может быть, и не 
думали об этом, но в борьбе против Германии это просто необходимо.
 1 мая 1944 года. Снова говорили о перспективах открытия союзниками второго 
фронта. Все пришли к выводу, что это — реальность, которую уже нельзя отрицать. 
Однако перспектива «благополучного» для Германии исхода войны еще не отрицается.

 Мы бывали и не в таком положении. У нас всегда находились силы, чтобы 
оправиться. Они найдутся и на этот раз, мы сумеем снова встать на ноги.
 У фюрера сейчас одна задача — склонить на нашу сторону французов. Ведь высадка,
 по всей вероятности, будет произведена во Франции, куда они придут в роли 
освободителей… Если можно было бы сейчас с уверенностью сказать, что в случае 
вторжения англо-американских войск во Францию все французы будут на нашей 
стороне, то нет сомнения, что мы успешно прогнали бы их с материка.
 Это будет поворотным пунктом войны… Высадка должна произвести ошеломляющее 
впечатление — только в этом случае она может быть успешной…
 Они превосходно вооружены. Это вооружение нам бы на Восточный фронт, тогда бы 
все вскоре закончилось. Ведь в самолет грузоподъемностью 8—10 тонн можно 
погрузить и орудие, и что угодно…
 В Англии в настоящий момент 50 американских дивизий. Подумать только, но это 
не шутка — 50 дивизий…
 5 мая 1944 года. Болье сказал мне здесь, что история Германии полна примеров 
предательства и нарушения клятвы. Этот вывод он сделал из докладов Армина, что 
вы на это скажете? Конечно, бывают и такие политические положения, при которых 
нужно выдержать во что бы то ни стало и не потерять голову, тогда приходится 
искать новые пути. Когда Болье излагал мне свои взгляды, казалось что он читает 
газету. Он представляет себе, что так можно разговаривать с маршалами…
 Я сказал бы, что в этом человеке есть что-то французское. Чтобы не переживать 
таких разочарований, нужно вдуматься в ход мысли другого, обращаться друг с 
другом по-товарищески. Нам всегда кажется, что в других странах лучше, чем у 
нас. В этом отношении я завидую англичанам. Правда, я не люблю их высокомерие, 
но они так уверены в себе.
 В конце концов, мы все взрослые люди. Пленение действует на каждого различно. 
Настроение подавленности может иногда брать у нас верх, но мы все должны 
обладать достаточной твердостью, чтобы не поддаться уговорам русских.
 Если учитывать особые условия войны, то дело затянется до следующей зимы, но и 
тогда мы не все еще проиграли, хотя нужно признать, что русские нас превосходят.
 Это они доказали в течении трех зим: 1941, 1942, 1943 годов.
 Если рассуждать трезво, надо себе сказать — приближается наше время, наш ход. 
Если принять во внимание, что мы потеряли огромное количество техники, то все, 
что сейчас производится, является последним словом техники и компенсирует 
потери. Поэтому дела теперь пойдут в нашу пользу.
 Крайним сроком нашего ответа может являться октябрь—ноябрь, и такого положения,
 как было в 1918 году, когда у нас не хватало орудий и других средств войны, 
теперь не будет… Если только наши дела не совсем уж плохие, то летом, самое 
позднее — осенью должен произойти перелом.
 28 мая 1944 года. Русские будут биться до последнего. Теперь наступает 
решающий момент. Для нашей армии это лето будет решающим. Вопрос стоит сейчас 
на лезвии ножа.
 31 мая 1944 года. У меня какое-то страшное, неприятное чувство. Вдруг находит 
на тебя такой страх, что не знаешь, куда деться. Просто кошмар какой-то… Все 
немцы! Во всем виноваты мы! И та война и эта — все немцы виноваты… Кто навязал 
нам первую войну? Англия! Кто навязал нам мир? Франция! А мы еще являемся 
зачинщиками! Просто свинство! Они навязали нам войну и мир. В результате мы 
стали ничем. Когда же мы решили встать на ноги, эти господа, видите ли, 
запротестовали. Не понравилось им это. Преследуют и травят, как дикого зверя, а