промежуток времени мы пережили большие события и находимся накануне еще больших 
событий. Так как я до сих пор еще не получил ответа на мое письмо, и также не 
встретил Вашего имени, господин генерал-фельдмаршал, ни среди борцов за 
отечественные цели Национального комитета, ни среди членов «Союза немецких 
офицеров», я, как бывший вам лично знакомый адъютант корпусного врача Вашего 
штаба корпуса 16-го арт. корпуса, решил к Вам обратиться сегодня, спустя год 
после катастрофы Сталинграда, с этими строчками.
 Эта гибельная, несправедливая, захватническая война, которая ведется ради 
личных интересов, болезненного (католического) честолюбия и потребности 
выделяться человека, который еще сегодня может называть себя вождем нашего 
народа, ради интересов стоящих за его спиной империалистов, разрушила старые 
понятия об офицерской чести, долге и чувстве ответственности и родила новые, 
лучшие понятия их. Перед нами вырос новый офицер, народный немецкий офицер, 
человек, пользующийся уважением, почтением и верностью добровольно ему 
подчиняющихся солдат, новый тип офицера, который не видит больше в своих 
подчиненных лишенное собственной воли орудие его часто взвинченных и надменных 
личных интересов, а видит в нем человека с чувствующим сердцем. Отпали от нас 
тупое повиновение, прусская палочная дисциплина и взгляды реакционного 
пруссачества, которые особенно широко распространялись в армии с 1933 г., когда 
фельдмаршал Гинденбург протянул руку Гитлеру у гроба Фридриха II в Потсдаме.
 Вместо бывшего чванного офицерства выступил новый «Союз немецких офицеров», 
который чувствует себя принадлежащим народу, который выходит из народа и 
офицеры которого с дисциплинированной критикой и доверием добровольно 
подчиняются тому, кто опытнее, умнее и сильнее характером.
 Господин генерал-фельдмаршал, почему Вы еще не примкнули к нашему 
антифашистскому народному движению? Почему Вы до сих пор еще верны этому 
ефрейтору Гитлеру, этому одаренному каким-то провидением фантастическому 
стратегу? Неужели для Вас никакого значения не имеют примеры генерала 
артиллерии фон Зейдлица и других генералов и офицеров, которые по-новому 
рассматривают понятие чести офицера?
 Как можно требовать от солдат, офицеров и генералов, борющихся на фронте, 
сложить оружие, прекратить бессмысленное сопротивление и перейти на сторону 
Национального комитета, когда самый высший генерал в плену, не находится больше 
в сфере влияния геббельсовской пропаганды, который в состоянии обе стороны 
оценить и в военном, и в политическом отношении, сам еще стоит в стороне от 
борьбы за спасение немецкого народа? Здесь, господин генерал-фельдмаршал, перед 
Вами будет стоять новая, гораздо лучшая задача и ответственность. Ваш голос и 
Ваше имя имеют большой вес и большое значение для завоевания наших еще 
борющихся солдат, офицеров и генералов на фронте, для целей Национального 
комитета. Я представляю себе, например, как бы Вы, господин генерал-фельдмаршал,
 обратились к окруженным войскам и рассказали бы им из личного опыта, как 
«фюрер» выбил Вас и Вашу армию под Сталинградом. Я могу себе представить, что 
Вам удалось бы целую дивизию или даже несколько дивизий сагитировать для 
перехода на сторону Национального комитета. Разве Вы не вздохнули бы легче, 
добившись такого успеха?
 Господин генерал-фельдмаршал, разве не с каждым днем все больше на Вас давит 
тяжесть вины в уничтожении 240000 лучших немецких людей, когда Вы видите, что 
теперь один Сталинград следует за другим? Эту огромную, живую, народную силу Вы 
имели возможность спасти, господин генерал-фельдмаршал, если бы Вы тогда, тремя 
неделями ранее, приняли бы почетные условия капитуляции против приказа Гитлера. 
Все равно, потом была капитуляция, также против приказа, но только тогда, когда 
осталось уже 90 000 солдат из 330 000. Солдаты и офицеры погибали, выполняя 
свой долг, но требовать этого от них в Сталинграде — было сумасшествием. Хотите 
Вы, господин генерал-фельдмаршал, чтобы это массовое убийство немецкого народа 
так и продолжалось? Не взывают ли умоляюще к вам мертвые Сталинграда: 
«Останови!» и «Встань и действуй!» Не чувствуете ли Вы себя отцом семейства, 
обязанным стряхнуть все, что позади Вас, здесь, в плену, используя всю власть, 
как генерал-фельдмаршал, и бороться против Гитлера, чтобы спасти то, что можно 
еще спасти живого от немецкой семейной жизни? Разве можно сравнить то, что 
можно еще выиграть, с тем, что уже потеряно?
 Господин генерал-фельдмаршал, долг перед отечеством требует от Вас ненависти и 
борьбы против Гитлера и его сподручных. Мертвые Сталинграда требуют от Вас, 
чтобы их смерть имела, по крайней мере, тот смысл, что откроет глаза немецкому 
народу и поднимет его против своих губителей.
 Поднимитесь, господин генерал-фельдмаршал, и скажите немецкой армии, которая 
еще слепо повинуется приказам Гитлера, последнюю волю Сталинградской армии! Мы, 
которые счастливо спаслись от уничтожения, мы, молодые офицеры и солдаты, — мы 
ждем Вас.

    Штабной врач — Вильгельм Гаденхорст,



    начальник санитарной роты 1/88 18-й танк. дивизии».

 Но фельдмаршал Паулюс — внешне еще оплот сопротивления, а фактически, 
сознательно или бессознательно, находится под влиянием группы тех генералов, 
которые не поддаются никакому влиянию и не готовы к честному сотрудничеству с 
Россией.
 Эта группа по-прежнему руководит им. Однако он в основном убежден в