Тем не менее, как можно судить по опубликованным данным (в первую очередь по 
книгам генерала фон Лоссберга, бывшего начальника 1 Управления ОКБ, и 
министериальрата Грейнера, ведавшего журналом боевых действий ОКБ), этого не 
произошло. 
Можно предположить, что реакция на блестящую победу в Польше, как и на 
неожиданную пассивность западных держав, со стороны Гитлера и со стороны 
руководящих деятелей ОКХ была совершенно различной. Тот факт, что англо-
французская армия на западе не перешла в наступление, Гитлер, безусловно, 
расценивал 
как признак слабости, который позволяет ему в свою очередь перейти на западе в 
наступление. Блестящий успех польской кампании, кроме того, привел его к 
убеждению, 
что немецкая армия вообще может решать любую задачу. ОКХ совсем не 
придерживалось 
последнего мнения, как мы это покажем ниже. Из пассивности западных держав 
можно 
было, с другой стороны, заключить, что они, возможно, вступили в войну только 
для того, 
чтобы спасти свою честь. Поэтому, вероятно, с ними все же еще можно 
договориться. 
Генерал Гальдер, по-видимому, также думал о том, что такое соглашение можно 
будет 
заключить и помимо Гитлера. В этом случае немецкое наступление на западе в 
такой 
момент было бы совершенно неуместным. 
Как бы то ни было, ОКХ могло исходить в своих предположениях из того, что 
Гитлер до 
этих пор никогда еще, даже после разгрома Польши, не ставил на обсуждение 
вопрос о 
наступлении на западе. В этом отношении я получил неопровержимое доказательство 

зимой 1939/40 г. Когда Гитлер в очередной раз отдал приказ о выдвижении в 
районы 
сосредоточения для наступления на западе, ко мне прибыл командующий воздушным 
флотом, с которым группа армий "А" должна была взаимодействовать, генерал 
Шперрле, 
и заявил, что его соединения не могут стартовать с размытых дождями аэродромов. 
В 
ответ на мое замечание о том, что за минувшие месяцы было достаточно времени 
для 
создания бетонированных стартовых дорожек, Шперрле заявил, что Гитлер в свое 
время 
категорически запретил проводить всякие работы, предназначенные для подготовки 
к 
наступлению. То же относится, впрочем, и к производству боеприпасов, которое 
осуществлялось не в том объеме, который был необходим в случае, если бы 
планировалось наступление на западе. 
Очевидно, ОКХ считало, что это решение Гитлера является [85] непоколебимым, и 
тем 
самым ошиблось в оценке его характера. Как сообщает Грейнер, ОКХ в течение 
второй 
половины сентября, когда подходили к концу события в Польше, дало задание 
генералу 
Генриху фон Штюльпнагелю разработать план дальнейшего ведения военных действий 
на 
западе. Штюльпнагель пришел к выводу, что армия до 1942 г. не будет располагать 

необходимой материальной частью для прорыва линии Мажино. Возможность ее обхода 

через Бельгию и Голландию он не рассматривал, так как германское правительство 
незадолго до этого обещало этим странам уважать их нейтралитет. На основе этого 

вывода и упомянутой выше позиции Гитлера ОКХ, по-видимому, пришло к убеждению, 
что на западе по-прежнему действия будут носить оборонительный характер. В 
соответствии с этим оно после окончания польской кампании отдало приказ об 
усилении 
обороны сухопутных сил на западе, очевидно, не удостоверившись предварительно 
во 
мнении Гитлера. 
В совершенно новой обстановке, возникшей в результате окончательного разгрома 
Польши, такой образ действий означал не что иное, как предоставление Гитлеру 
инициативы в решении вопроса о дальнейших планах кампании. Этот путь, конечно, 
не 
был правильным путем для военного руководства, чтобы обеспечить за собой 
влияние на 
дальнейший ход войны, какой бы характер она ни приобрела. Кроме того, 
упомянутая 
выше работа Штюльпнагеля не могла рассматриваться как решение вопроса о 
дальнейшем