Результаты этой травли были видны из беззастенчивой речи, произнесенной 
Герингом 
весной 1939 г. перед военными руководителями в качестве "старшего офицера 
вооруженных сил". В этой речи он взял на себя смелость упрекать армию, 
противопоставляя ее двум другим видам вооруженных сил, в том, что она сохраняет 
свои 
традиции, не соответствующие идеям национал-социалистского государства. Такую 
речь 
присутствовавший при этом генерал-полковник фон Браухич ни в коем случае не 
должен 
был оставить без последствий. 
Второй фактор, довлевший над отношениями между ОКХ и Гитлером, заключался, во-
первых, в том, что он позже называл "вечными сомнениями генералов", а иногда и 
более 
обидными словами. Здесь речь, прежде всего, идет о позиции ОКХ по вопросу о 
темпах 
перевооружения, которые оно стремилось замедлить, поскольку чрезмерное 
ускорение их 
отражалось на качестве подготовки войск. Во-вторых, Гитлер утверждал, что ему 
приходилось одерживать свои политические победы всегда при сопротивлении 
генералов, 
которые были слишком боязливыми. По этому поводу следует заметить, что генерал-
полковник барон фон Фрич, а, следовательно, и ОКХ, как это вытекает из книги 
генерала 
Госбаха ("Между армией и Гитлером"), ни во время введения всеобщей воинской 
повинности, ни при занятии демилитаризованной Рейнской зоны не возражали против 

намерений Гитлера. Тоже [80] можно сказать и о позиции генерала Бека (генерал-
полковника фон Браухича не было тогда в Берлине) по вопросу о решении Гитлера 
ввести 
свои войска в Австрию. Военный министр фон Бломберг вначале по 
внешнеполитическим 
соображениям возражал против введения всеобщей воинской повинности, но затем 
вскоре снял свои возражения. Тот же Бломберг в связи с оккупацией Рейнской зоны 
- 
без ведома ОКХ - советовал Гитлеру возвратить войска, находившиеся уже на левом 

берегу Рейна, когда французы объявили частичную мобилизацию. Тот факт, что 
Гитлер 
уже собирался последовать его совету и что лишь совет министра иностранных дел 
фон 
Нейрата сохранить спокойствие удержал его от этого шага, возможно, в связи с 
воспоминанием о проявленной слабости, имел своим следствием значительное 
усиление 
открытой неприязни Гитлера по отношению к генералитету. Если ОКХ далее в годы 
перевооружения часто подчеркивало, что армия еще ни в коей мере не готова к 
войне, то 
оно при этом руководствовалось своим прямым долгом. 
Гитлер - по крайней мере, официально - всегда соглашался с этой точкой зрения. 
Но, 
возможно, что эти предостережения усилили его неприязнь к ОКХ. Первое 
категорическое возражение внешнеполитические планы Гитлера встретили на том 
совещании с министром иностранных дел и командующими тремя видами вооруженных 
сил 5 ноября 1937 г., на котором Гитлер впервые заявил о своих намерениях по 
отношению к Чехословакии. Тогда он впервые натолкнулся на сопротивление со 
стороны 
министра иностранных дел фон Нейрата, а также военного министра фон Бломберга и 

командующего сухопутными силами барона фон Фрича, и это определенно 
способствовало тому, что он при первом удобном случае освободился от тех, кто 
стоял у 
него на пути. 
Теперь часто можно услышать мнение, что согласие генералитета на уход в 
отставку 
генерал-полковника барона фон Фрича показало Гитлеру, что он теперь якобы может 

делать с ОКХ все, что угодно. Я оставлю в стороне вопрос о том, сделал ли тогда 
Гитлер 
подобный вывод. Если он его сделал, то он, во всяком случае, заблуждался 
относительно 
мотивов, которыми руководствовался генералитет. Позиция генералитета 
объяснялась в 
то время не слабостью, а была следствием незнания подоплеки этой интриги, 
невозможности для честных солдат "предположить, что руководство государством 
ведет 
подобную игру, или своевременно разгадать ее, а также практической 
невозможности при 
существовавших обстоятельствах и в связи с этой причиной осуществить 
государственный 
переворот. [81]