пользовался у своих подчиненных непререкаемым авторитетом. Беседы с ним всегда 
представляли особый интерес, поскольку помимо чисто профессиональных тем 
разговор непременно выходил на темы исторические и культурные. От Буссуфа я 
узнал, в частности, о роли ислама в национально-освободительной борьбе в Алжире,
 о сложных лингвистических проблемах в стране, об особенностях культурных 
связей Алжира с Францией, о франкоязычной литературе Алжира. Интересный это был 
человек.
    Алжирская революция набирала силу, национально-освободительная война 
подходила к концу, и мы с Буссуфом уже строили планы продолжения сотрудничества 
на территории независимого Алжира. Однако в августе 1962 года в руководстве 
алжирской революции произошел раскол, власть взяла группировка Бен Беллы, а Бен 
Хедда, Буссуф и другие министры ВПАР оказались в эмиграции, в основном в 
Марокко. Таким образом, наше сотрудничество на этом этапе закончилось.
    Каких-либо больших задач в самом Тунисе разведка не решала, ограничиваясь 
наблюдением за развитием обстановки. Наибольшее наше внимание привлекала здесь 
проблема соперничества США и Франции за влияние в Северной Африке. США 
стремились тогда иметь свои военные базы на всем побережье, и в Тунисе большой 
интерес для них представлял район порта Бизерты.
    После Каира жизнь в Тунисе показалась скучноватой, тем более что 
советско-тунисские отношения были весьма
79
неразвиты. Зато условия для жизни здесь были более чем благоприятные. И климат 
хороший, и прекрасные пляжи, и живописные пригороды Туниса, гармонично 
вписавшиеся в цвета природы, — небольшие домики, выкрашенные в белый цвет, 
голубые ставни и голубые же, окованные железом двери. На окнах красивые 
замысловатые решетки чугунного литья. И все это на фоне пышной зеленой 
растительности и голубого моря. Сравнительно небольшой по площади Тунис просто 
насыщен историческими памятниками всех эпох и цивилизаций. Его история —- это 
история непрерывных завоеваний. Тунисом последовательно владели финикийцы, 
греки, римляне, вандалы, арабы, испанцы, турки и французы. Посольство регулярно 
организовывало экскурсии в интересные места страны, и думаю, что главные 
достопримечательности нам удалось увидеть. Упомяну только о самом впечатляющем 
и интересном.
    Прежде всего о развалинах Карфагена. От некогда великого города осталось не 
очень многое, но представить себе величие древнего Карфагена все же можно, если 
обладать воображением и кое-какими сведениями из книг по истории. Основала 
Карфаген в 825 году до н.э. таинственная финикийская принцесса Элисса. Богатая 
культура Карфагена — результат смешения финикийской, греческой и египетской 
культур.
    Одержимый одной идеей, римский консул Марк Порций Катон Старший все свои 
выступления в сенате заканчивал фразой: «И все же, я полагаю, Карфаген должен 
быть разрушен!» Слова эти привожу не в качестве назидания, а лишь как 
историческую справку о том, кому обязан Карфаген своим разрушением в 146 году 
до н.э., и потому, что я два с половиной года прожил в 12 км от его развалин.
    Хорошо запомнился и город римского периода Дугга (110 км к юго-западу от 
столицы), отлично сохранившийся для своего возраста. Тут уже не требуется 
развитого пространственного и исторического воображения для воскрешения картин 
прошлого. Можно в натуре любоваться храмами, базарной площадью, баней, театром 
на 3500 мест, двухэтажными жилыми домами, полы в которых выложены мозаикой. На 
первом этаже, расположенном под землей, горожане спасались от летней жары, на 
втором, надземном,
80
жили зимой В Дугге, как и в некоторых других местах, где хорошо сохранились 
сооружения греко-римского периода, французские театральные труппы ежегодно 
проводили фестивали, на сцене каменного амфитеатра разыгрывались пьесы на 
античные темы. Из горного массива Загуан в Карфаген шел акведук с чистейшей 
водой. Жизнь здесь была м велика была дистанция между той Россией, которую она 
оставила в начале века, и Россией — покорительницей космоса.
    После нескольких наших встреч мадам Бюрне неожиданно заговорила о 
возможности поездки в СССР вместе со своими тунисскими друзьями. Мы с женой 
всячески поддерживали эту идею. Однажды мадам Бюрне вдруг спросила:
    — Правду говорят, что вы в центре Москвы поставили большой памятник этому...
 — тут она замешкалась, ища подходящее, по ее мнению, русское слово, — шалопаю?
    — О ком идет речь? Какому шалопаю?
    — Да этому же — Маяковскому... Я ведь с ним сидела вместе в Бутырках, в 
соседних камерах. — И она даже назвала номера камер.
    «Вот те на, — подумал я. — Кому шалопай, а кому и «лучший и талантливейший 
поэт нашей советской эпохи». Завязался разговор о Маяковском. Пришлось 
доказывать, что это серьезный и большой поэт.
    Кстати говоря, однажды тема Маяковского возникла в совершенно другом 
варианте. Дружили мы в Тунисе с семьей французского специалиста по вопросам 
образования, в прошлом участника движения Сопротивления и узника Бухенвальда. 
Однажды, будучи у него дома, я увидел на книжной полке собрание избранных 
сочинений Маяковского на французском языке. Наш друг знал и русскую, и 
советскую литературу и очень интересно рассказывал о восприятии Маяковского во 
Франции. Собрание сочинений было, кажется, в восьми томах. Составителем и 
переводчиком была Эльза Триоле. До встречи с моим французским другом я не 
представлял себе, что Маяковского вообще можно переводить на какие-либо 
иностранные языки. В одном из томов я нашел «Стихи о советском паспорте» и 
поразился точности и выразительности перевода. Восторг мой был столь искренним 
и бурным, что француз тут же подарил мне этот томик.
    Н