вам, как стойкость, патриотизм, исключительное трудолюбие, 
уважительное отношение к старшим, самоотверженность в том, что касается 
интересов своего государства. А послевоенный отказ Японии от имперских амбиций, 
экспансионизма и курса на всеобщую милитаризацию страны быстро снискал ей 
международное уважение.
    Советскую разведку с момента ее создания — а это без малого 80 лет — 
интересовало в Японии многое: ее военный потенциал, экономика, политика и 
научно-технический прогресс, положение в политических партиях и, конечно, 
союзнические отношения Японии с Германией, а после второй мировой войны — с США.

    Рискну даже сделать вывод, что создание в России разведки как 
самостоятельного института в значительной степени связано с Японией. Именно 
поражение, которое нанесла Япония России в войне 1904—1905 годов, со всей 
очевидностью прояснило, что свою восточную соседку мы не знали, не понимали, и 
вместо трезвой оценки японской действительности в нашем обществе господствующим 
было уже навязшее в зубах высказывание: «Да мы в случае войны ее шапками 
закидаем!» В России к тому же было распространено убеждение, что «маленькая 
азиатская страна» вообще не рискнет начать войну против «мировой державы 
России».
    При неуважительном отношении в России к Японии, к ее военному потенциалу 
раздавались и трезвые голоса. Военный атташе России в Токио полковник Самойлов 
регулярно
368
направлял в главный штаб информацию о состоянии японской армии и 
военно-морского флота. 14 ноября 1903 года Самойлов передал в Санкт-Петербург 
итоговую информацию о том, что японская армия и флот полностью отмобилизованы и 
готовы начать военные действия против России. В этом документе указывалось, что 
японцы предполагают на первом этапе ведения войны уничтожить русский флот.
    На основании этого и других донесений Самойлова, а также сообщений военных 
атташе России в Корее и Китае в декабре 1903 года Николаю II была подготовлена 
записка о военных приготовлениях как в самой Японии, так и в Китае и Корее. 
Записка была доложена царю за месяц до начала войны, но никаких конкретных 
распоряжений от него не поступило.
    Что же касается Японии, то она к войне с Россией готовилась основательно, и 
тому есть много примеров. Но мне хотелось бы сослаться лишь на одно 
художественное свидетельство серьезности подготовки Токио к войне. Я имею в 
виду широко известный рассказ классика русской литературы А.И.Куприна 
«Штабс-капитан Рыбников». В этом рассказе речь идет о японском 
офицере-разведчике, который под личиной недалекого, не очень грамотного офицера 
русской армии появлялся в тех местах, где можно было собрать нужную для 
японского генерального штаба информацию. Играя роль ограниченного, склонного к 
постоянному употреблению спиртных напитков человека, японский офицер не вызывал 
никаких подозрений, и в его присутствии собеседники обсуждали все новости 
русско-японской войны, иногда касаясь действительно важных вопросов.
    Выражаясь современным языком, штабс-капитан Рыбников был 
разведчиком-нелегалом высшей категории.
    Поразительно то, что в рассказе, написанном в 1905 году, когда антияпонские 
настроения в России, казалось бы, достигли своего апогея, А.И.Куприн пишет о 
японском офицере даже с симпатией, отдавая должное его героизму и 
самоотверженности. Устами героя рассказа, журналиста, А.И.Куприн говорит:
    «...Но если все это правда, и штабс-капитан Рыбников действительно японский 
шпион, то каким невообразимым присутствием духа должен обладать этот человек, 
разыг-
369
рывающий с великолепной дерзостью среди бела дня, в столице враждебной нации, 
такую злую и верную карикатуру на русского забубенного армейца! Какие страшные 
ощущения должен он испытывать, балансируя весь день, каждую минуту над почти 
неизбежной смертью».
    И далее: «Здесь была совсем уже непонятная для Щавинского очаровательная, 
безумная и в то же время холодная отвага, был, может быть, высший из всех видов 
патриотического героизма. И острое любопытство вместе с каким-то почтительным 
ужасом все сильнее притягивали ум фельетониста к душе этого диковинного 
штабс-капитана».
    Интересен и тот факт, что «штабс-капитан Рыбников» — это, пожалуй, первое в 
русской литературе художественное произведение, посвященное разведывательной 
тематике, было связано с Японией.
    Сколько-нибудь серьезная структура российской разведки так и не была 
создана вплоть до первой мировой войны, и лишь после Октябрьской революции, 20 
декабря 1920 года, было впервые в России создано отдельное подразделение 
внешнеполитической разведки под названием «Иностранный отдел Всероссийской 
Чрезвычайной комиссии». Военная же разведка как управление Генерального штаба 
Красной Армии оформилась еще в 1918 году.
    Деятельность советской разведки в Японии в период до начала второй мировой 
войны носила достаточно активный характер, поскольку Япония тогда 
рассматривалась нами как вполне вероятный противник. И работала наша разведка 
весьма продуктивно. Взять хотя бы добычу в 1927-1928 годах небезызвестного 
«Меморандума Танаки».,В этом документе раскрывались военные планы Японии, и его 
копии советской разведкой были добыты дважды. Первая копия меморандума была 
получена в 1927 году в результате секретной выемки из японского 
разведывательного центра в Харбине, который действовал при военной миссии 
Японии и проводил работу против советского Дальнего Востока, Сибири и 
Монго