вплоть 
до Индийского океана, не выдерживают серьезной критики. Наше политическое 
руководство не было до такой степени наивным и уверенным в своих собственных 
военных, экономических и политических возможностях, чтобы строить подобные 
авантюрные планы.
    Я думаю, что, принимая решение о вводе войск, Брежнев, Андропов, Громыко и 
Устинов просчитали только одну сторону из всего комплекса наших 
военно-политических интересов, а именно — положение в Афганистане и на наших 
южных границах. Другие аспекты международной политики в расчет не принимались, 
не говоря уже о политике внутренней.
    Введя войска в Афганистан и оставшись там на долгие годы, мы дали хороший 
повод США для более активного вмешательства в дела этого региона и обеспечили 
ему надежных союзников в проведении антисоветского курса.
364
    Высшее советское руководство не предусмотрело реакцию мусульманского мира 
на ввод войск. В одночасье мы потеряли в этом мире друзей и приобрели много 
врагов, да и «движение неприсоединения» отвернулось от нас.
    Но главное — это то, что при принятии данного решения были полностью 
проигнорированы вопросы внутреннего положения в СССР.
    Похоже, что высшие советские руководители продолжали верить в монолитность 
нашего общества, национальное единство, надежность армии и неисчерпаемые 
экономические возможности. То, что наше вооруженное вмешательство в Венгрии и 
Чехословакии было крайне негативно встречено частью советской интеллигенции, 
предпочли забыть, а этого не следовало бы делать.
    Самое же прискорбное состояло в том, что не была учтена реакция населения 
на гибель наших солдат в Афганистане. Смерть и увечья тысяч молодых людей во 
имя непонятных «стратегических интересов» с каждым днем подрывали доверие 
населения Советского Союза к своим руководителям. Только полным параличом 
высшей власти можно объяснить то, что наша разлагающаяся армия целых десять лет 
оставалась в Афганистане.
    Горькие плоды афганской трагедии мы пожинаем и по сию пору.
    А что касается меня, то в результате афганской войны я стал убежденным 
пацифистом (раньше в нашем партийно-правительственном аппарате это слово было 
вообще ругательным). Я пришел к окончательному выводу, что ни одну национальную 
проблему в мире нельзя решить путем иностранной военной интервенции. Война 
допустима лишь в одном случае: когда надо защищать свою родину от напавшего на 
нее врага. Все остальные конфликты должны решаться без оружия.
     ? ??
    Закончил я эту главу 24 сентября 1997 года, а, вернувшись вечером домой, 
увидел в «Красной Звезде» некролог:
    «Военный совет, командование ВДВ, друзья и товарищи с глубоким прискорбием 
извещают о смерти участника бое-
365
вых действий в Республике Афганистан бывшего командира 103-й гвардейской 
воздушно-десантной дивизии генерал-майора запаса Рябченко Ивана Федоровича и 
выражают соболезнование родным и близким покойного».
    И снова вспомнил я бравого генерала небольшого роста, очень живого и 
решительного. Ему очень шли усы, придававшие его облику еще более решительный 
вид. Он уверенно отдавал распоряжения командирам подразделений своей дивизии и 
как полновластный хозяин распоряжался Кабульским аэродромом.
    Поработали мы с ним всего часа полтора, а в памяти он остался на всю жизнь.
    
    Станет ли другом вечный враг?
    
    С детства у меня сохранилось впечатление, что о Японии я знал всегда, знал, 
что она есть, что она необычна, не похожа на все остальные страны и... что это 
наш враг на вечные времена.
    Вспоминается бесконечное разглядывание рисунков и фотографий в самом 
популярном до Октябрьской революции, имевшемся в нашем доме, журнале «Нива» о 
баталиях на русско-японском фронте.
    Потом, уже подростком, я узнал подробнее про Порт-Артур, Мукден и Цусиму. А 
из громадных рупоров старинных граммофонов услышал щемящие и бравшие за душу 
слова вальсов «На сопках Маньчжурии» и «Амурские волны». И из них тоже 
следовало, что Япония — наш вечный враг.
    А дальше к понятиям Порт-Артур, Мукден и Цусима прибавились японская 
интервенция на Дальнем Востоке, Хасан и Халхин-Гол, а из черных тарелок 
радиоточек запел популярнейший эстрадный артист Леонид Утесов:
    
    На Дальнем Востоке акула
    Охотой была занята,
    Злодейка-акула дерзнула
    Напасть на соседа-кита...
    
    Постоянным прилагательным к слову «Япония» стало «милитаристская», равно 
как к Германии — «фашистская».
    Первые годы Великой Отечественной войны мы с нетерпением ждали открытия 
второго фронта союзниками на Западе и очень опасались открытия второго фронта 
против нас Японией на Востоке. А после войны снова ощутили
367
дыхание «холодной войны», и снова у нас появились враги и на Западе, и на 
Востоке.
    С укоренившимся уже представлением, что Япония — извечный наш враг, я и 
пришел в 1952 году на работу в разведку, и уже здесь началось узнавание Японии 
как страны чрезвычайно интересной и во многом необыкновенной, а может быть, и 
самой необычной и своеобразной на всем земном шаре. Японское «экономическое 
чудо» произвело впечатление на все человечество. И соседи Японии, и Европа, и 
Америка долгие годы пытались разгадать, в чем состоит сила Страны восходящего 
солнца, в рекордные сроки ставшей одной из передовых в экономическом отношении 
стран. И многие в этом анализе справедливо отдавали должное японскому характеру,
 таким его качес