е власти.
    Привожу по памяти эти объекты: 1) дворец Амина; 2) Генеральный штаб 
афганской армии; 3) тюрьма для политических заключенных в Пули-Чархи; 4) Служба 
разведки и контрразведки; 5) Министерство внутренних дел; 6) Министерство 
иностранных дел; 7) радио-и телецентр; 8)телефонная станция.
    Дворец Амина было поручено взять армейскому десантно-штурмовому 
подразделению и отряду Ю.И.Дроздова. Поскольку при взятии дворца предполагались 
потери, на территории советского посольства мы развернули медицинский пункт.
    После высадки воздушно-десантной дивизии на Кабульском аэродроме я выехал 
туда вместе со старшими разведывательно-диверсионных групп «Каскада» для 
прикомандирования их к дивизии. Это было 26 декабря 1979 года. При знакомстве с 
командиром дивизии последний представился нам по всей форме:
    — Командир 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии генерал-майор 
Рябченко.
    Познакомившись с комдивом, я спросил у него, почему он не назвал свою 
дивизию полным титулом «Краснознаменная, ордена Кутузова 2-й степени». Иван 
Рябченко удивился этому вопросу и в свою очередь задал вопрос:
    — А вы-то откуда это знаете?
    — В этой дивизии мне пришлось воевать и закончить военную службу, — пояснил 
я.
354
    После этого мы зашли в штабную палатку, разбитую здесь же, на аэродроме, и 
распределили группы «Каскада» по частям и подразделениям 103-й дивизии.
    Рябченко вызывал своих командиров, я знакомил их со старшими групп, 
совместно мы уточняли и ставили задачу, и наши товарищи тут же вливались в 
боевые порядки моей родной дивизии. Вот такая была неожиданная встреча с ней 
через 33 года.
    Во время движения к объектам и в момент их занятия старшим групп «Каскада» 
предписывалось докладывать по рации в представительство КГБ (в здании 
посольства) о том, как развивается операция. Мы же с Б.С.Ивановым должны были 
координировать их действияи информировать о развитии событий Москву по 
специальному телефону.
    Вечером 27 декабря, с наступлением темноты колонны 103-й дивизии ВДВ во 
главе с нашими группами (в некоторые из них включили «парчамистов») двинулись 
по разработанным маршрутам. К утру 28-го все операции должны были быть 
завершены.
    Борис Семенович Иванов решил, что ему целесообразнее находиться не в нашем 
представительстве, а в штабе военного командования. Он заблаговременно туда 
выехал и находился там до утра следующего дня.
    Таким образом, вся информация о движении войск, взятии объектов 
докладывалась мною в Москву, а в ходе докладов приходилось одновременно 
заниматься и вопросами координации, чтобы наши колонны по ошибке не начали 
стрелять друг в друга. Такая опасность все время возникала.
    Сотрудники представительства КГБ, резидентуры и бойцы отряда «Каскад» 
отлично подготовились к операции и обеспечили на большинстве объектов 
бескровный переход власти к «парчамистам». Самыми трудными объектами для взятия 
оказались дворец Амина и помещение Генерального штаба. К сожалению, наши оценки,
 что без боя овладеть этими объектами не удастся, подтвердились.
    Раненых и убитых свозили в посольство.
    Наверное, это была самая тяжелая ночь в моей жизни. Во время Великой 
Отечественной войны, на фронте были и дни, и ночи пострашнее этой, но тогда я 
был старшим сержантом, отвечавшим за решение какой-то частной задачи, а здесь 
на
355
мою голову свалилась большая доля ответственности за успех многоплановой 
военно-политической операции.
    Несмотря на то, что разговоры по войсковым рациям велись практически в 
открытую, никто их не услышал. И жители столицы, и сотрудники посольств 
иностранных государств мирно спали, а утром проснулись уже при новой власти. 
Спокойному сну поспособствовали и наши разведчики из отряда «Каскад»: примерно 
за час до штурма дворца Амина в некоторых узлах они вывели из строя телефонную 
сеть. Правда, в различных частях города время от времени слышались выстрелы, но 
в Кабуле это никого давно не смущало. Думали, наверное, что аминовцы 
расстреливают очередную партию арестованных.
    Посол Ф.А.Табеев, когда раздались первые выстрелы и на территорию 
посольства стали привозить раненых, всполошился, позвонил мне и гневным голосом 
потребовал объяснений того, что происходит в городе. Я сказал, что идут бои, 
власть переходит к «парчамистам», и сейчас у меня нет возможности беседовать. 
Подробно обстановку доложим утром.
    Многое уже забылось, но основные эпизоды прочно сохранились в памяти.
    Среди ночи раздался звонок по внутреннему телефону и чей-то голос сказал:
    — Вадим Алексеевич, я такой-то, вы работали одно время с моим отцом... Я 
получил несколько ранений и, возможно, скоро умру. Я хочу проститься с вами. У 
меня здесь больше никого нет!
    Фамилия эта ничего мне не говорила. Я хотел было броситься в медпункт, но 
вспомнил, что не могу покинуть командный пункт, и сказал в трубку:
    — Милый мой, извини... Идет бой, я не могу отлучиться ни на минуту! Потерпи 
и не теряй мужества!
    Так я и не знаю, что стало с этим человеком. И фамилию его я забыл, и не 
знаю, выжил он или нет, а совесть до сих пор неспокойна.
    Москва же хотела знать подробности, и в первую очередь, что стало с Амином. 
Доложил, что, по предварительным данным, он убит во время штурма дворца.
    Утром, после подведения первых итогов, я поехал осматривать дворец. Убитых 
а