ыхода из кризиса и привел к 
гибели нашей армии и государства.
    К афганской трагедии я лично оказался причастен, так как весь декабрь 1979 
года провел в Кабуле, где выполнял вместе со своими коллегами указания 
руководства СССР и КГБ.
    После смены власти в Кабуле 27 декабря 1979 года всем участникам этой 
операции было рекомендовано все забыть, а документы оперативного характера 
уничтожить. Ликвидировал и я свои служебные записи, где не только по дням и 
часам, но и по минутам было расписано, как развивались события в Афганистане в 
декабре 1979 года.
    Прошли годы, сменилась власть, и те начальники, которые призывали к 
молчанию, начали писать на афганскую тему мемуары, выступать на телевидении, 
давать интервью. Причем в авангарде рассказчиков о событиях в Афганистане 
почему-то оказались именно бывшие сотрудники КГБ, а отнюдь не армейские 
генералы. То ли представители КГБ устали от своей прежней тотальной секретности,
 и им захотелось выйти из «зоны молчания», то ли в армии присяга оказалась 
покрепче. Не знаю.
    Во всяком случае, рассказывать о некоторых «тайных операциях» разведки в 
Афганистане, на мой взгляд, не следовало бы, поскольку это разоружает и 
дезориентирует молодые поколения разведчиков.
    Я не ставлю перед собой задачи написать все, что знаю о нашей вовлеченности 
в афганские дела, тем более что большинство интересных страниц этой эпопеи уже 
прочитаны и перевернуты. Нет, наверное, смысла рассказывать вновь, кто и как 
принимал решение о вводе войск в Афганистан: как по приказу Амина задушили его 
«единственного и любимого» учителя Тараки; как в четырех специально сконст-
349
руированных гробах вывозили окружным путем в Москву четырех ближайших 
соратников Амина, ставших его противниками; как откомандировывали из Кабула 
советских военных советников, испытывавших большие симпатии к Амину; как 
проходил штурм дворца Амина Дар-уль-Аман; как заменяли Бабрака Кармаля на 
Наджибуллу — обо всем этом не раз говорилось в средствах массовой информации, 
исследованиях и мемуарах.
    В этой главе я хочу рассказать только о своем личном участии в афганских 
делах и о тех выводах, к которым я приходил на разных этапах развития 
обстановки в Афганистане.
    После этих предварительных замечаний имеет смысл перенестись в ноябрь 1979 
года и вспомнить, как все это начиналось.
    Однажды меня вызвал к себе начальник разведки В.А.Крючков и сообщил, что в 
Афганистане назревают важные события. Правящая в стране Народно-демократическая 
партия Афганистана окончательно раскололась на два крыла «Хальк» («Народ») и 
«Парчам» («Знамя»). Афганский диктатор Амин проявил себя как отъявленный фашист 
и палач афганского народа. Кроме того, выявлены факты, говорящие о его 
готовности переориентироваться в своей политике на США. В этих условиях 
«парчамисты» начали подготовку к свержению Амина и взятию власти в свои руки. 
Задача разведки — помочь «парчамистам» покончить с диктатором. Кому-то из 
руководства Первого главка надо выехать в Афганистан, дополнительно изучить 
обстановку, уточнить наши возможности и провести подготовительную работу по 
изменению ситуации в нужном нам направлении.
    У меня не было никаких сомнений в том, что под неопределенным «кому-то» 
Крючков имеет в виду меня, и я с готовностью согласился вылететь в Кабул в 
любое время.
    Решив этот вопрос, начальник разведки поручил мне сформировать 3-4 группы 
из опытных сотрудников во главе с офицерами, знавшими персидский язык и 
обстановку в Афганистане и соседними с ним странами, для направления в Кабул, 
чтобы в решающий момент оказать помощь «парчамистам».
    С этого момента афганские дела надолго стали приоритетными в моей служебной 
деятельности. Боевые группы
350
были сформированы, экипированы, вооружены и вместе с армейскими специалистами 
перебазированы на афганскую военную базу Баграм за несколько дней до событий.
    Я же вылетел в афганскую столицу раньше, в первых числах декабря 1979 года.
    Зима... Холодно... Ночь... Аэродром «Чкаловское» погружен в темноту, 
мрачный и неуютный. Долго ищу самолет, в котором надо лететь до Баграма. Никто 
ничего не знает или просто не хочет говорить с неизвестным штатским человеком.
    Наконец самолет найден. У меня диппаспорт на весьма прозаическое имя 
Николаева Петра Ивановича. Этот паспорт я, кстати говоря, нигде никому так и не 
предъявлял. В списках пассажиров я значился и был допущен в самолет вместе с 
группой генералов и офицеров-десантников.
    Командир экипажа предупредил нас, что самолет грузовой, без удобств, 
перелет до Ферганы долгий и облегчиться от лишнего груза надо заблаговременно, 
прямо под крылом самолета, так как в самом самолете на крайний случай имеются 
только ведра.
    Среди команды военных старшим был генерал-лейтенант, заместитель 
командующего воздушно-десантными войсками. С ним я впоследствии, уже в Кабуле, 
составлял планы выхода советских войск на основные объекты столицы Афганистана, 
которые надлежало занять нашим армейским частям, и прикомандировывал к ним 
группы разведчиков КГБ, заранее изучивших обстановку на этих объектах.
    Короче говоря, поводырями у армейских частей в Кабуле были сотрудники 
разведки из отряда «Каскад», владевшие местными языками.
    Летели долго, разместившись на каких-то ящиках, мешках и перевернутых 
ведрах, и, таким образом, привыкали к суровым афганским будням. Было холодно и 
тревожно от полной неизвестности.
    В Фергану прибыли перед рассветом, и здесь нас уже ожидали